- К месту отрады есть дорога, - донесся из толпы усталый голос, - ступайте-ка направо, с нами, там найдется проход, который и живому по силе будет. Эх, если бы не камень, я б распрямился, чтобы рассмотреть пришедшего с Земли...
Несмотря на то, что тяжкий труд скрутил доброжелательные тени, нескольких из этих душ мне удалось узнать. А мире живых они считались хорошими людьми, но все имели слабость: слишком были горделивы...
...Когда мы дальше шли, учитель посоветовал взор обратить к стопам -- так якобы я отвлекусь от тяжести пути и даже развлекусь. И правда: плиты, по которым мы ступали, были украшены резьбой, изображающей примеры чрезмерной гордости. Я видел Люцифера, свергающегося с небес; Бриарея, к земле прижатого собственною тяжестью; Аполлона лона, Марса и Палладу, в доспехи облаченных, взирающих на поверженных ими гигантов; царя Саула, на свой же меч упавшего, врагами окруженного; Арахну дерзкую, наполовину в паучиху превращенную... Столь мастерских работ нигде я раньше не встречал. И вправду: восхищенный искусством мастера, я совершенно позабыл усталость, и даже не сразу отреагировал на окрик учителя:
- Ангел! Сын, смотри...
Подняв глаза, я в восхищение пришел: он был в белых ризах, а глаза его светились. Взмахнув руками, создание небесное нам указало лестницу, при этом обоими крылами обмахнув мое лицо. Он произнес:
- Идите, путь ваш будет легок.
Едва мы поднялись, я расслышал звуки гимна "Beati Pauperes spiritu". Вергилий мне сказал, что мы достигли следующего круга. Я ощутил необыкновенный прилив сил, казалось, с плеч моих свалилась тяжесть.
- Ты не видишь, - объяснил мой проводник, - а мне все предельно ясно: с каждым новым уровнем с твоего лба будет исчезать одна буква "Г", которая обозначает твои грехи. Сейчас ты избавился от гордости, остались шесть. А в конце ты совершенно очистишься -- вот это будет легкость!..
...Мы находились на последней из ступеней тайной лестницы. Здесь, на новом промежутке очищений край горы был обведен широкой кромкой, а серая стена не радовала каменной резьбой. Вергилий, оглядевшись, проворчал:
- Пожалуй, не будет разумным нам здесь ждать хотя бы кого-нибудь... О, Свет небесный! - Взмолился он, руки свои воздев к высотам: - Помоги нам. Тепло и благо ты даришь земным долам, лишь в тебе одном мы видим проявление Всевышнего...
Никто нам не ответил, мы пустились наугад в безмолвной пустоте. Лишь, наверное, через милю до моих ушей донеслось: "Vinum non habent!" Эти слова произнесла душа, внезапно пролетевшая над нами. Не успел я испугаться, как услышал: "Люби своих врагов!"
- Здесь, - объяснил учитель, - искупают свой грех те, кто в прошлой жизни поддавался зависти. Всмотрись...
Я увидел тени, в серое одетые, сидящие на камнях. Одна из них взывала к небесам: "Пречистая, моли о нас!" Иные обращались к Михаилу, Петру, другим святым. Когда мы подошли поближе, я поразился скорби, которая запечатлелась в этих лицах. Они напоминали нищих слепцов, ждущих милостыни на церковных папертях. Приглядевшись, я заметил, что у всех железной нитью зашиты веки -- но только по краям: так прикрывают глаза у ястребов, чтоб их приручить. Из уродливых глазниц сочились слезы.
Мы двинулись вдоль вереницы полуслепцов. Вергилий шел по краешку обрыва, я -- посередине ниши, души прижались к каменной стене. Тут мой взор остановился на тени женщины. Казалось, она меня ждала, и я участливо спросил, кто она и откуда. Душа мне сообщила, что она из Сьены, а звали ее Сапией. Она со всеми здесь ждет Всевышнего, чтоб он себя явил. Грех ее состоял в следующем. Когда в сражении про Колле противник теснил сограждан Сапии, он молила Господа, чтобы скорей свершилось то, что Бог и допустил. На разгром женщина глядела с радостью и даже вскричала: "Теперь мне сам Господь не страшен!" На склоне своих дней Сапия обратилась к Господу, но свершенный грех тяготил ее все больше. А сюда попала она по моленью сьенского святого Пьера Петтинайо.
Тут я вспомнил, что и сам не раз злился чужим удачам или радостям. Но гордости во мне было гораздо больше, так что по прохождении пожизненного пути мне, возможно, предстоит блуждать обрывом ниже. Далее идя, изредка я узнавал и земляков, с себя пытающихся снять грех зависти. Внезапно до нас, как будто гром с небес, донесся крик, исполненный отчаянья: "Кто меня встретит -- тот убье-е-ет!" А, через паузу, новый раскат: "Я тень Аглавры, превращенный в ка-а-аме-е-ень!"
- Классический силок, - сказал Вергилий, - для греховного порыва. Вот так и ловит супостат на столь хитроумную приманку: примеры наказания греха и образах вознагражденной добродетели. Бывает, что над вами небеса кружат, взывая к высокому и чистому, а вы все свое внимание сосредоточили на земном. И нас карает тот, кто всевидящ...
...Солнце уже начало клониться к закату, как я был поражен особым блеском. Я от него ладонью попытался закрыться, но свет упорно бил в лицо.
- Тебя слепит, - учитель успокоил, - сонм ангелов. Один из этой прекрасной семьи небес уж к нам направился, полагаю, чтобы сообщить: путь нам открыт.
И правда: нам открылись ступени, ведущие наверх. Подьем был более пологим, чем у предыдущей лестницы. Когда мы возвышались, слышалось пение: "Beati Misericordes!" С моего лба исчез еще один рубец. На последней из ступеней ко мне пришло виденье -- храм, наполненный людьми, и женщина, переступив порог, с нежностью произносит: "Сынок, зачем ты это сделал... отцу и мне непросто и волнительно было тебя найти..." И еще один странный образ: Афина с Посейдоном спорят, чьим именем назвать город, посеявший раздор среди богов. Еще увидел я толпу людей, кидавших камни в юношу, при этом кричащих: "Бей его, бей!"
- Вернись в реальность! - Воскликнул мой проводник: - мы уже изрядно идем, а ты прикрыл глаза и семенишь как будто во хмелю.
Я передал свои фантазии. Вергилий заявил, что на меня напало подобье сна, чтобы я понял: всякий гнев гасим примером кротости. Между тем на нашем пути сгущался дым; толь мрачной поволоки я не видал в самом Аду. Я как слепец держался за плечо учителя, чтобы не пропасть. Сквозь тьму я слышал голоса: кто-то просил о мире и произносил слова молитвы "Agnus Dei".
- Это души? - спросил я у проводника.
- Да, - ответил он, - они умиротворяют свой излишний гнев.
Несмотря на мглу, я узнал одну из умоляющих прощения теней: это был
