Виктор жалобно взглянул на Володю. И тот всё понял и взглянул на Катю.
— Что? — недоумевала она.
А Даша в это время читала письмо. Прочитав его один раз, она даже не всё поняла. Она перечитывала его снова и снова. «Неужели, — думала она. — Неужели из-за меня! А я даже не подразумевала, что он так сильно меня любил…» Она словно излучала счастье, из её глаз даже просочились две слезинки. Даша вытерла их и пошла к Виктору. Она начала трясти перед ним письмом, не способная сдержать улыбку.
— Это… — вымолвила она, махая листом. — Это правда?
Володя усмехнулся.
— Ну, это он мне дал, — сказал Виктор. — Дай Вове, он знает Ванин почерк хорошо.
«Я тоже», — обидчиво промелькнуло в голове у Кати.
— Да, это его, — смеясь, сказал Вова.
— Всё, с меня хватит! — воскликнула Катя и вырвала из рук Даши письмо. Ей надоело чувствовать себя дурой.
Остальные отошли.
— Не надо сейчас ничего делать, — сказал Виктор. — Бедная дочь.
— Может, — размышлял вслух Владимир, — отберём у неё письмо и не будем ей показывать, пока не поздно?
— Нет, — заявил отец. — Я не стану больше от Кати что-то скрывать.
Даша в это время чуть ли не прыгала от счастья. Она кружилась на одном месте, затем благодарно взглянула на Виктора. Она не помнила, когда её сердце последний раз так пело. Что происходило вокруг, она не замечала.
Катя же в это время читала письмо. Каждое слово пронзало ей сердце всё больше и больше. Когда она дошла до имени принцессы, ей захотелось пронзить её мечом, заколдовать, убить любым способом…
Прочитав, она отошла к стенке, начала спускаться по ней, из её руки выпал листок. Из глаз хлынули слёзы. Она не могла остановить их. Было такое ощущение, что в груди что-то защемило и стало нечем дышать. Она схватилась за грудь, в сердце родилась нескончаемая, необъятная боль. Казалось, что пол падал куда-то далеко, всё вокруг удалялось, а она находилась в какой-то необъяснимой бездне. Девушка хотела закричать, но слова застыли у неё в горле.
Отец и Вова подбежали к ней.
— Катя, — сказал Виктор, нагнувшись. — Дочь. Не надо, не плачь.
— Папа, — еле вымолвила она. — Но скажи, он же всё забыл, ты стёр ему память, теперь он больше не мучается из-за неё…
— Дочка, — жалобно прошептал Виктор. — Я должен сказать. Всем. Когда я узнал о том, что Даша любит его, я… я сегодня вечером дал ему зелье. Он сейчас спит и проживает всё заново… Он проснётся и будет всё помнить…
— И он будет снова любить её?
Даша хотела крикнуть: «да», она хотела выбежать отсюда, устроить праздник…
Виктор молчал. Он ничего не мог ответить дочери. Он хотел её обнять, но она отталкивала.
— Почему?.. — плача, говорила Катя. — Ты поэтому говорил, когда уезжал в Аргамию, чтобы я следила за Ваней, чтобы он с принцессой не общался; потому ты спросил вчера, есть ли у меня другая кандидатура на роль жениха?.. Я люблю его! Я никогда, слышишь, никогда не любила никого, кроме Вани… Я… Как больно!
Отец хотел что-то сказать, но тут вскрикнул Володя:
— Смотрите! — Он показал на письмо. — Кровь!
Все четверо обнаружили пятно, которое оставил Иван. Катя нагнулась над письмом, вся заплаканная и расстроенная. Эта засохшая лужица крови ещё сильнее била по сердцу. А вот Даше оно согрело душу.
Катя больше не могла так сидеть. Она не могла ни смотреть, ни находиться в одной комнате с соперницей, Володей, который чуть ли не улыбался, даже с отцом… Она рванула к двери.
— Катенька, ты куда? — взволнованно спросил Виктор.
Она не хотела, чтобы её кто-то преследовал.
— Не волнуйся, пап, — выдавила дочь. — Я просто должна побыть одна, — она пулей вылетела из дома на улице Викингов.
А на красивом чердаке остались три человека в абсолютно разных состояниях. Даша — безумно счастливая, не обращала внимания ни на что, её счастье было настолько же сильным, насколько велика боль Кати. Володя — почему-то очень развеселившийся, пусть и немного притихший после того, как Катя прочитала письмо, ходил по комнате. Но даже кровь на письме вызвала у него смех. Виктор верил, что с дочерью ничего не случится и она не наделает глупостей, но всё равно очень за неё волновался.
— Ну и ну, — наконец произнёс Вова.
— Я пойду, — чуть ли не воскликнув, опомнилась принцесса. — Я завтра приду к Ване и… — она издала какой-то странный радостный вопль. — А во сколько я смогу прийти?
— Где-нибудь, — протянул Виктор, — часов в двенадцать.
— Я приду без пятнадцати. До свидания и счастья вам, — и Дарья практически выбежала с чердака.
Виктор сидел на скамейке, стоявшей посередине. Владимир подсел к нему.
— Расстроились из-за дочери?
— Конечно.
— Ничего, сейчас пойдём к нашему другу. Я думаю, увидев счастливого Ивана, у вас поднимется настроение.
— Да. Он мой почти единственный друг.
— А он правда так любил принцессу?
— Да. Я и сам дивился. А давай, Вова, «на ты», у нас всё-таки один друг.
— Да…
— Теперь мы будем настоящими друзьями, командой. Я думаю, мы должны быть рядом, когда он проснётся.
— Да, а вдруг забудет про то, что его принцесса любит, тогда с ним будет то же, что и с Катей.
— Ладно, пойдём.
— Когда я приехал, было одиннадцать?
— Да.
— А сейчас? У меня что-то огонь в часах барахлит.
Виктор взглянул на свои.
— Да уж! Уже два часа. Я думаю, через несколько часов он проснётся.
И оба ушли с чердака.
А в это время засохшая кровь на письме совсем растворилась в слезах, которые уронила Катя, когда в плаче нагнулась над ним. Если бы Вова и Виктор были бы повнимательнее, то заметили бы это, ибо растворяться кровь начала почти сразу.
20 глава. Пробуждение
Иван почувствовал, что лежит на своей кровати в своём доме. Было очень странное чувство. С одной стороны, он просыпался после того, как засыпал, чтобы всё забыть, с другой — засыпал, получив возможность всё вспомнить. Теперь он понимал, что к чему, зачем надо было искать то, кем он был, зачем он забывал всё. «Надо же, — думал он, — было забыв всё, встретить дочь Виктора…» И тут он замер, вспомнив Катю…
Но долго думать не пришлось. Иван почувствовал, что в комнате кто-то есть. Ваня лежал с закрытыми глазами. Он приоткрыл один из них и обнаружил, что у окна сидят два его друга и, не глядя на него, общаются между собой.
Иван решил проверить себя. Он начал вспоминать штаб на окраине Доброграда, три танца с принцессой, три поцелуя, как он уехал… «Странно, — подумал Ваня. — Раньше бы мне сердце только одно напоминание об этом разорвало, а теперь как будто бы всё равно. Как фильм, грустный, который первое время хочешь переписать, а потом понимаешь, что всё как надо. Да, это моя история, это
