— Гара, кто там? Андрею же ещё рано возвращаться.
— Гости из столицы, — откликнулась Гара.
— Так мы в Борсии, — успокоился Володя, переводя дыхание.
В комнату вошёл мужчина, довольно крупный, шатен, с яркими зелёными глазами, одетый в какой-то балахон. В руках он держал газету.
— Иди свари нам чаю с берёзовым соком, — отпустил он Гару. Когда она убежала в место, которое мы подозреваем в том, что оно — кухня, мужик протянул свою точно медвежью лапу гостям:
— Борис.
— Иван.
— Владимир.
Виктор пригляделся к нему.
— Я же вас где-то видел! — вдруг сказал он, а потом пришло озарение: — Борис! Вы же Борис Бармалеев, правда?
Иван и Вова недоумённо переглянулись.
— Бывает, иногда пишу, — протянул Борис. — В последнее время уже редко. Всё по молодости.
— Я вас дочкам читал! «Ест бананы обезьяна», «Гости свинки Маши». У вас талант!
— Да ладно тебе! — махнул рукой Борис. — Хотел поделиться в доступной, так сказать, форме частичкой семейных преданий с широким читателем. Я уже давно ничего не пишу, работаю тут сторожем полей и не больше. А вы присаживайтесь, — Борис и сам плюхнулся на деревянную скамью рядом со столом напротив печи. — Вы что, — он стал говорить тише. — из Доброграда, значит?
Виктор сделал знак Володе и Ване молчать.
— Да, — сказал он.
— Через портал сюда попали, как я понимаю? — почти шёпотом произнёс мужик.
Ожидания Виктора оправдались: Борис знал о портале.
— Да, а почём знаешь? — спросил Виктор.
— Обижаешь, — фыркнул мужик. — Мои предки его и сделали.
— А мы сейчас где? — осматривая помещение, спросил Вова.
— Дома у меня, — ответил Борис. — Сюда просто так не попасть. Это Кладбищенск, Мёртвый район или Теппуэль, как его правильно называют, рядом с Сосновой — Говорящим лесом.
Все трое переглянулись.
— Ну я так и знал, — сказал Борис, кидая на стол газету с портретом Валерия Крилова, — что, когда это начнётся, чего мы всей семьёй уже семьдесят с лишним лет ждём, к нам точно какие-нибудь ребята из столицы прикатят.
— Мы, — сказал Иван, — бывшие гвардейцы, собираем сопротивление без короля.
В этот момент Гара принесла чай.
— Можешь идти, — сказал Борис, и та вышла из дому. Он повернулся к гостям. — Сестра моя. Они с мужем и сыном рядом дом построили. А мой Андрюха на заработки в город поехал. А чем вы, собственно, здесь интересуетесь?
Виктор кинул Ивану положительный взгляд.
— Дело в том, — заговорил тот, — что два года назад я попросил Виктора стереть мне память с помощью зелья забвения…
— Я так и думал, что этот отвар когда-нибудь приведёт сюда хоть одну душу, — фыркнул Борис.
— А вы что-то знаете о нём? — спросил Виктор.
— Само собой. Его начали изобретать мои предки: Стрей и Елисей. В тайных подвалах Кладбищенска они вывели его, скрестив с некоторыми омолаживающими травами, которые росли здесь в Говорящем лесу. У меня сохранился документ. Сто сорок восьмой год.
Володя ахнул.
— Продолжайте, — сказал Борис Ивану. — Вам повезло, что вы выжили.
— Да уж, — сказал Иван. — Меня к тому же ещё и омолодили на двадцать лет.
— Ну это уловка, — усмехнулся Борис.
— Вы о чём? — недоумевал Виктор. — Люди, которых и на меньший срок омолаживали, умирали.
Вова вздрогнул и посмотрел на отца.
— Вот именно, — улыбнулся Борис, — что при омоложении на пять-пятнадцать лет возникает отдача, и человек быстро стареет и умирает. А вам небось рассказывают официальные учёные, что это они только от того, что не знают, кто они, и попадают в нелепые ситуации, — увидев испуганные выражения на лицах гостей, хозяин расхохотался. — Не бойтесь… Ну вот, по логике, раз те, кого на пять-пятнадцать омолаживают, должны через год-полтора дохнуть, то те, кого на больше, и того раньше! Ну это упрощение дурневское, знаете ли. Если идёт омоложение на двадцать лет, это значит, что зелье половинное. Наполовину зелье беспамятства, наполовину омолаживающее. И вред получается минимальный из-за хорошего подбора концентрации, за исключением одной аномалии… Так что не спорьте со мной на мои же темы.
— Аномалия? — переспросил Иван. — А не повторность ли это сна?
— Да, — сказал Борис. — А вы думали, что я не понял, откуда ноги растут, когда ты, — он небрежно тыкнул пальцем в Ивана, — мне начал про своё забвение втирать.
— Стойте, — сказал Володя. — Так получается, что с помощью зелья омоложения можно вечно на двадцать лет омолаживаться!
— Ты смотрю, юноша, сумасшедший! — усмехнулся Борис. — Во-первых, оно действует как яд или бездействует без зелья беспамятства! Наоборот, если без омоложения, то зелье крайне опасно для здоровья, кстати. Так что придётся тебе постоянно, и на завтрак, и на обед хлебать то зелье забвения, а то зелье памяти, пока к матери в живот тебя не вгонит, — Иван и Виктор захохотали. Володя уязвился, услышав о матери, а Борис говорил дальше: — Если ты намекаешь на вечную жизнь, то лучше этим везде не светиться. Даже в самом продвинутом ИМИ считается это зелье запрещённым, а почему? Да считается, что убивает любого, только адекватную, внятную причину даже в ВИМе не говорят («И правда, — подумал Иван, вспомнив лекцию Елина. — Не говорят».). Под белы рученьки и в тюрягу.
— Ректор ВИМ рассказывал нам, — вставил Иван, — что в Галиандоре проводили эксперименты. Человека омолаживали на пятнадцать лет, и после сотни лет у него состарился мозг и он умер.
— Так и надо этим дурням западным! — воскликнул детский писатель. — Нашли паренька, одного из сотни, которого первыми откатами после омоложения на пятнадцать лет не угробило, и угробили его своими идиотскими экспериментами! — Борис повернулся к Вове. — Видишь, вот тебе и ещё причина. Чтоб мозги омолаживать, говоря языком этих простофиль, надо по-другому зелье-то варить!
Подводя, во-вторых, мой юный друг, такое зелье действительно больше одного раза (да и с одним тоже) очень опасно для здоровья. С каждым применением увеличивается вероятность тяжёлых болезней физических, вроде рака, и психических, о которых лучше здесь не говорить. Вы же не хотите превратиться в дьяволов! И вероятность смерти от этого зелья тоже с каждым разом увеличивается в геометрической прогрессии.
А что бессмертие-то? Обычным людям оно зачем? Мои дед и отец предлагали парочке богачей лет сто назад такое. Они там что-то для них придумали с этим зельем. И что? Прикатились к нам лет пятнадцать назад, старые. Говорят, скучно. Почему? Цели у людей простые. За бабками побегать, спектаклей вдоволь насмотреться, наколдовать — надоедало всё это, вот они умирают, всё забывают, рождаются снова, в другое время, в другом месте с новым телом, и так же «всё по новой» — одному и тому же учатся, познают всё заново — интересно. Но интересно каждый раз одно и то же. Зачем им вечно жить? Память теряют, а новых ощущений, встреч нет? Личные им данные только стираются!
А вот если бы наши волшебники о чём-то великом задумались? Познавали бы мир. Вот здесь — вечность
