Я почуяла присутствие спиной, но оборачиваться не стала, пытаясь одновременно зажечь плиту, налить воды в чайник и найти на полках нужную баночку. Кухня огромна, ни поваров, ни поварят на ней нет, попробуй разберись, где тут что. Я почти не живу здесь, не моя и вотчина, чтобы досконально знать. А запах нужного сбора теряется среди других, более пряных и резких.
— Что случилось, Илленн-эрхан?
Волк образовался в самом темном углу, от него веяло тревогой. Я слишком долго не возвращалась и слишком громко думала. Услышал.
— Рей, кажется, опять заболел, ему стало плохо, — я в отчаянии металась туда-сюда, кляня свою усталость — после сегодняшнего танца требовалось отдохнуть, Сила мне не подчинялась, голова гудела, а рук ни на что не хватало.
«Какого алден ваши физиономии не почуяли, что Рею плохо?!» — мысленно рявкнула я братьям. Ни от одного из них ответа не последовало — отгородились. Вот же напасть…
Доберусь — убью гадов.
— Давай помогу.
Меня… взяли и переставили. Потом отобрали чайник, легким толчком Силы запалили плиту. Отыскалась будто сама по себе нужная баночка. Опешив, я могла только головой вертеть, наблюдая, как Волк со спокойной деловитостью хозяйничает не у себя дома.
Внезапно накрыло волной уверенности, спокойствия. Не нужно никуда спешить и бежать впереди Колеса — из зряшной спешки никогда ничего хорошего не выходит. Как завороженная, следила я за его движениями и словно впервые видела эту четкую плавность и лаконичность. Воистину, как же отличается видение ребенка от взгляда, которым смотрит на мужчину юная девушка, взрослая женщина. Я словно заново узнавала его, на самом деле незнакомого мне. Мне еще только предстояло вступить в свое бессмертие, а Волк — познал его сполна, ощутил весь горько-сладкий вкус веков, мастерски умел интриговать и добиваться своего. «Никогда не верь бессмертным» — говорят люди. «Их правда не всегда такова, каковой ты ее слышишь». Верно, в общем-то. Но они за свою короткую жизнь — всего-то полторы сотни лет! — не видят столько, сколько видим мы…
От размышлений отвлекло вежливое покашливание. Ифенху стоял передо мной с кружкой в руках, накрытой стазис-полем.
— Думаю, не стоит заставлять твоего брата ждать, Илленн.
Я кивнула, подметив перемену в обращении и переход на «ты».
До покоев брата мы дошли в один шаг. Ваэрден взял меня за руку и просто провел своим телепортом. Общность этой ночи все еще сковывала нас. Не было времени думать о том, почему обычно шустрая родня не учуяла Реев недуг и не кинулась помогать всей толпой, как это обычно случается. Теперь-то знаю — негласный запрет отца, который умелым своим невмешательством делал все, чтобы сблизить любимого ученика со мной и Реем. Именно потому все обитатели и гости крепости словно растворялись куда-то, едва нам стоило оказаться рядом или взяться за какое-то дело вместе.
Рей отыскался там же, где я его оставила: полулежал в кресле, чуть завалившись на бок и свесив крылья через подлокотники. Вид у него был жутковатый, как у покойника, дыхание частило, лицо покрылось испариной.
— Неосмотрительно с вашей стороны в ночной холод летать в горы, кланмастер[1], - попенял Ваэрден, легко вздергивая брата на ноги.
— Не следует доверять птицам, — хрипло каркнул Рей в ответ. — Особенно с бумагами нужного характера.
Я сделала вид, что разговор меня не касается, но на самом деле навострила уши. Там, где звучат недоговорки, всегда жди интриг. И Стихии знают, кого они могут задеть. Эту истину я успела усвоить — живя в семье политиков, нужно быть готовой ко всему.
Вдвоем мы довели братца до постели и, уложив, вручили еще кружку с отваром.
— Документы, предназначенные вам, лежат в пространственном кармане возле меня, Эль-Тару, — не унимался Рей, морщась от травяной горечи. Но пил, зная, что я не отстану. Ваэрден кивнул и, пока я разжигала камин с помощью Фирхэ и уговаривала пламя гореть поярче, что-то тихо забрал из указанного тайника.
— Бумага выглядит довольно-таки старой, — хмыкнул Волк, на треть раскрутив толстый свиток. — Это точно оно?
— Бумаги заверены недавней датой, я проверял. Возможно, они долго ходили по рукам ирлеррских Старейшин, пока их одобрили.
— Ладно, я проверю по своим каналам. Спите, кланмастер.
Наш даэйр заснул почти мгновенно, едва голова коснулась подушки. К моему изумлению, Ваэрден не спешил уходить, наоборот, задержался возле постели чуть дольше, чем следовало, присел рядом, опустив лапу на взлохмаченную макушку и запустив когти между прядями.
— Иди отдыхай, я послежу, — сказал он. — Мне все равно надо подумать над этой бумагой.
Волк очень пристально посмотрел мне в глаза и негромко, но так, что волоски на шее встали дыбом, а по спине поскакали мурашки, прошипел:
— Никогда не доверяй птицам. Слышишь меня, Иллен? Никогда и ни в чем!
Я опешила. Нет, конечно, Владыке Тьмы с его опытом виднее, но… Люди-птицы всегда считались нашими друзьями, среди них было много названных родичей. Янос Джанрейв много веков был Опорой Воздуха, ирлеррским Вождем, домашним лекарем нашей семьи, другом отца. Что такого узнал Рей? Что за документы он раздобыл и куда летал сам, лично? Положение обязывало меня уметь решать такие задачки, но не хватало опыта. Как бы ни хвалились своим умением вести политическую игру люди, важно уметь просчитывать не только настоящее и один-два варианта будущего положения вещей. Нужно уметь видеть все вероятности прошлого, связанные с настоящим событием и все возможные варианты будущего на несколько десятков лет вперед. И это всего лишь начало! Старшее поколение, вроде даэйрского старейшины Брендомара, способно видеть и думать на тысячи лет вперед и назад, перебирая нити небывшего и небудущего узора Судьбы. Так куда же заглянул мой брат?
— Что-то случилось? — вскинув одно ухо, спросила я.
— Пока — ничего. Но может случиться, если мы не будем внимательны.
— Я учту твое предупреждение, — кивнула я. Еще раз окинула мужчин взглядом — что происходит между ними, неужели Волк забыл свою ревность? — и отправилась спать, усталость давала знать о себе все больше.
На следующее утро Ваэрдену предстояло вернуться на Динтар и подготовить двор к моему приезду.
***
— Рей, скажи, каков он — двор Владыки Тьмы?
Я сидела на полу, на мохнатой бурой шкуре берра, обняв укутанные толстым пледом ноги брата. Позади меня гудел камин, и я изо всех сил старалась, чтобы пламя не опадало. Рей дремал на низкой тахте, но, услышав мой вопрос, приоткрыл один золотистый глаз и мысленно — потому что голоса напрочь лишился, — ответил:
«Гадюшник».
— Почему? — удивилась я.
«Потому что там полно людей. Да и нелюди тоже хороши».
Я вздохнула в недоумении. Нет, мне никогда не понять, зачем смертные постоянно усложняют себе
