ко всему этому я ещё мучилась воспоминаниями жертв терроризма?! Господи! Нет... А ведь, после того, как я побывала здесь, поблизости, я почти не сомневаюсь, что воспоминания потенциальных жертв взрыва, обязательно найдут меня. Я для них... Что-то вроде ярко-горящего маяка, на одиноком острове, посреди ночного бескрайнего океана. Банальная аллегория, но как нельзя лучше подходящая. Улица спала. Да и весь город, большею частью, спал. Те, кто с вечера зависал в клубах и барах, как раз недавно завалились домой и, обессиленные рухнули в свои кровати. А те, кому нужно собираться на работу задолго до рассвета, ещё не просыпались. Время приближалось к четырём часам утра. Идеальное время для неожиданной трагедии, с десятками погибших. Время самого крепкого и сладкого сна. Время, когда так много людей, которые вряд ли чем-то заслужили смерть, просто мирно спят в своих постелях. Тихое, тёмное и обманчиво безопасное время. Это Раннее, предрассветное утро, что так уютно убаюкивает разум в сотне сладостных сновидений. Те последние часы перед противным звонком будильника, когда человек наиболее беззащитен. Идеальное время... Сейчас. Я спешила следом за Стасом. То и дело я нервно оглядывалась, обводя встревоженным взглядом безлюдные тротуары и дворы. В самых темных закоулках, где больше всего густел мрак ночи, казалось затаились какие-то существа или сущности. Некие бестелесные, злобные и ехидные формы жизни, обитающие лишь в ночи. Казалось, они здесь, следят за мной и Стасом, ожидают, что мы будем делать и как будем пытаться спасти живущих здесь людей. Бар Voyage, а точнее возникшее на его месте детское кафе, название которого ещё не успели вывесить, мы нашли быстро. Когда мы приблизились к нему, рядом как раз припарковался темно-серый фургон Volkswagen Transporter, с гербом ГУ МВД Москвы на дверце. Выше, над синей полосой с телефоном доверия, красовалась массивная синяя надпись: ‘Инженерно-Сапёрный отдел’. – Слава богу... – услышала из уст Стаса. Пассажирская дверца Фольксвагена отъехала в сторону и на улицу выбрались четверо мужчин в серо-бело-синей камуфляжной униформе и темных беретах. Один из них, с седеющими куцыми усами и прищуренным взглядом водянисто-серых глаз, приблизился к Стасу и рефлекторным движением поднял ладонь к берету: – Майор Касаткин, командир инженерно-сапёрной группы. Где предполагаемое место взрывоопасного объекта? Стас без церемоний, не тратя время на представления и знакомство, быстро указал на темные окна ещё недоделанной кафешки. – Здесь, скорее всего объектов несколько, и они должны быть под новым полом. – У вас есть какой-то достоверный источник информации?.. – Нет! – выпалил Стас. – Но, подозреваемый в подготовке теракта, поспешно изменил только эту часть помещения, перед его продажей! – Я вас понял, – чинно кивнул Касаткин. На гневный голос Стаса он никак не отреагировал, ограничившись сухим кивком. Но больше вопросов задавать он не стал. Сапёры собрались вокруг фургона и начали быстро снаряжаться для проведения операции. Четверым специалистам помогали другие четверо саперов, одевая тех в громоздкие и объемистые взрывозащитные костюмы. Странно, но почему-то наблюдение за ними вселяло ещё большее беспокойство. Стас кому-то звонил и требовал патрульных для эвакуации дома. Командир саперной группы подтвердил его опасения: если в бывшем баре заложено достаточно большое количество мощной взрывчатки, то он легко может обрушится, увлекая за собой расположенные выше этажи. – ‘Это будет, как карточный домик, из-под которого резко вытащили сразу несколько карт’ – в ответ на вопрос Стаса о последствиях возможного взрыва, мрачно ответил майор Касаткин. Я отвела взор от саперов и Стаса, приблизилась к дому и задрав голову, пересчитала взглядом этажи. Дом казался таким прочным и нерушимым. Таким крепким и... как будто вечным. И при этом таким уязвимым. Я попробовала сосчитать окна на этажах, над бывшим баром. У меня не получилось, я нервничала и постоянно сбивалась. Но если каждые два-три окна на этой стороне дома взять за отдельную квартиру... то сейчас, почти буквально, на заложенной бомбе спят около полутора сотен человек. Полторы сотни жизней, которые могут оборваться в ревущем грохоте разрушающегося дома. От жуткого воображения у меня слегка похолодели ладони и плечи. Дуновение ночного ветра, легчайшим холодящим касанием взметнуло прядь моих платиновых волос. Словно заигрывая со мной, ночной прохладный ветер сильнее подбросил кончики моих выбившихся из косы светлых прядей. Ветер явно манил и звал за собой, ветер как будто намеревался подманить меня поближе, словно желая что-то показать. Нет, я знала и чувствовала, что это не те обычные порывы скоротечного воздуха, хаотично возникающие в природной среде. Это ветер переплетающихся здесь воспоминаний, совершенный деяний, сказанных слов и пережитых противоречивых эмоций. Это почти живой ветер, говорящий со мной трудно разборчивым шепотом целого сонма воспоминаний... Я шагнула вперёд, не торопливо подошла к окнам закрытого помещения. Оттуда, изнутри, на меня смотрел непроницаемый мрак. По стеклам расползались не четкие отражения домов, на противоположной улице, и мой блеклый силуэт. – Ника, что ты делаешь?! Стас внезапно оказался рядом. Я не сразу ответила, глядя в заполнившую помещение будущего детского кафе угольно-черную темноту. Перед моим внутренним взором метались обрывки воспоминаний. Голоса, очертания, быстро движущиеся силуэты. – Ника... – нетерпеливо позвал Стас. – Пожалуйста, тише, – попросила я и, не глядя на него, чуть подняла руку. Я наощупь нашла и сжала пальцами его широкое левое запястье. – Тише, – повторила я, – я... я кажется вижу... сейчас... дай мне минуту... Их было слишком много. Десятки или даже сотни перемешивающихся и двигающихся изображений. Сотни и тысячи звуков, голосов и искаженно звучащая музыка. Я с трудом различала то, что мне нужно. Здесь успело побывать слишком большое количество людей, слишком многие успели здесь оставить след из своих чувств и впечатлений. И среди всего этого беспокойного вороха сотен воспоминаний я должна была отыскать хотя бы фрагменты нужных. Я старалась увидеть воспоминания тех, кто минировал это помещение. Стас не мешал, но я чувствовала его беспокойство и нетерпение. Быстро сменяющиеся воспоминания вились и кружили вокруг меня, пока я высматривала в их глубине нужные мне фрагменты. Это было похоже на попытку рассмотреть дно озера с очень мутной водой. Мне пришлось ‘нырять’ достаточно глубоко, что увидеть... Когда я вернулась в реальность, резкое головокружение заставило меня пошатнуться. Стас
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
