около пяти-шести метров и крепкая решетка, разделявшая кузов на две половины. Он, один из них, один из тех чудовищ в сияющих зловещих Масках, сидел здесь, напротив меня. Вольготно восседая на сидении подле стены, он свесил голову вниз и его жирные русые патлы немного скрывали лицо. Я сделала несколько шагов, приблизившись к решетке. Я не отводила от него взгляда и поймала себя на мысли, что мне хочется взглянуть ему в лицо и посмотреть в глаза. Я не хочу запоминать его под личиной маски, я хочу увидеть, кто под ней скрывался. Когда он будет возвращаться в кошмарах, когда я буду вновь и вновь погружаться в его воспоминания или воспоминания его жертв, я хочу видеть лицо человека, а не маску убийцы. Когда узнаешь и понимаешь, что перед тобой человек, с физической и биологической точки зрения, мало чем от тебя отличающийся становиться... как-то... не так страшно, гораздо спокойнее. Ты как будто убеждаешься, что этого врага тоже можно одолеть, как и прочих, до него. Что он из плоти и крови, что он смертен и далеко не всесилен. Лицо и глаза. Чтобы увидеть их, я подошла ближе, и убийца выпрямился. В полумраке тусклым блеском сверкнули белки его глаз. – Ты ещё, кто такая? – с пренебрежением спросил убийца. – Чего тебе, маленькая ш**шка? Или тебя прислали, чтобы я тобой попользовался всласть? А? Полиция решила подарить тебя мне? А? Он противно засмеялся и поднялся со скамьи. Подошел к решетке, почти прижимаясь к ней. – Ну, давай, су**нка белобрысая, иди сюда, – прошипел он. – Я тебя так отдеру, что ты у уползёшь... Он оскалился, свирепо глядя на меня исподлобья. Я молчала, внимательно разглядывая его лицо и выпученные от ненависти глаза. Его мучила дикая и злобная досада. Он старался не показывать это, но его невероятно угнетало, злило и бесило то, что он попался в умело расставленную Стасом ловушку. – Чё ты вылупилась на меня, овца пере**ханая?! – заорал он внезапно и вцепившись в решетку с усилием затряс её. Меня это не пугало, я знала, что решетка и её крепление выдержат даже удар быка с испанской корриды. Он снова с остервенением затряс решетку. – Ну, давай подойди сюда! – заорал он громче. Сейчас, даже без маски, в его внешности было мало человеческого. С таращащимися и налитыми кровью глазами на раскрасневшемся лице, он, с сальными и жирными патлами, тяжело и свирепо дышал, пожирая меня злым и похотливым взглядом. Ему хотелось причинить мне боль, хотелось, чтобы я его боялась. А этого не было. Единственное, что я могла продемонстрировать ему сейчас на своем лице и в своем взгляде – это сожаление, смешанное с сердитым осуждением. И Марка Карташева, работника стоянки логистической компании ‘Континент-сервис’, это невероятно раздражало. – Погоди, погоди, – лихорадочно и злорадно зашептал он, – сейчас я тебе покажу... Покажу, что тебя ждёт, маленькая дрянь. Покажу от чего ты будешь у меня визжать, как жалкая грязная ш**шка... Опустив руки в наручниках к своим джинсам он, довольно проворно расстегнул пряжку ремня, ширинку и со злорадным хихиканьем вывалил передо мной самую интимную часть своего тела. Я не опустила взор, продолжая пристально смотреть ему в глаза. Меня замутило от отвращения. Запах его пота, наполненный бессильной злостью повисал в тесном кузове автозака. – Подойди-ка сюда, с*чка белобрысая! – проорал он, совершая активные движение правой рукой. – Давай! Я дам тебе то, что ты так хочешь! Давай же!.. Я почувствовала искренне желание развернуться и выскочить вон, но это означало бы, что он меня одолел, что ему удалось меня напугать, и что мне не получить от него тех сведений, которые нужны следствию! – Какой-же ты жалкий и мерзкий, – проговорила я с внезапным спокойствием и толикой горечи. Он застыл. – Чего?! – лицо Карташева скривилось. – Ты что ляпнула, подстилка уличная?! Ты что там мне сказала, с**а ты уродливая?!! Он хотел ещё что-то добавить, но тут он замер. Наши взгляды соприкоснулись. Я увидела, как на замершем лице убийцы расширяются и темнеют зрачки. Я почувствовала, что нечто, некая сила проворно и быстро уволакивает меня куда-то на глубину. Я совершила прыжок, я подошла к краю и смогла спрыгнуть темно-багровое болото. ...Перед глазами расплывалось какое-то тускло-серое марево, с яркими кусочками случайных цветов. Лишь, когда мой взгляд сфокусировался, я смогла увидеть перед собой стену со старыми, во многих местах сильно оборванными обоями. Они показались мне знакомыми. Я определенно где-то их уже видела. И совсем недавно... Я огляделась. В комнате, по стенам, по потолку и над полом – всюду – расползался густой и плотный дым, сотканный из бесплотной и текучей чёрной мглы. Дым витал и кружился вокруг, протягивая извивающиеся щупальца к предметам в комнате, но при этом, боялся подступить ко мне. Я, на этот раз уже с меньшим удивлением, обнаружила заметное серебристое и лучистое сияние вокруг себя. Оно окружало меня подобно ореолу, распугивая перекатывающуюся и волнующуюся темноту вокруг. Я посмотрела на небольшой письменный стол у окна и три кровати у стены. Точнее, кровати было две, но одна из них была двух ярусной. – Три... – проговорила я. – Три детских спальных места... На столе стояли три игрушечных робота, а у стены, на полу, словно показательно три одинаковых моделей, машинки, отличавшиеся только цветом. Они были зеленой, сиреневой и желтой. – Значит, вас и правда трое, – вслух проговорила я, – и всегда было трое... Трое сыновей Панкрата Рындина. Трое взращенных жестоким пьяницей и тираном ненасытных убийц. Вьющийся вокруг дым, бросался к всему, на что падал мой взгляд. Он как будто пытался помешать мне рассматривать хоть что-то в этой квартире, точнее в воспоминании, которое предстало в виде квартиры Рындиных. Несмотря на ревностные старания потустороннего черного дыма, наполненного смутными и пугающими образами, он пугливо шарахался от любых моих движений. Я не вполне понимала, что мне делать, чтобы получить желаемое – воспоминания Карташева, в сознании которого я сейчас находилась. Почему его внутренний, ментальный мир выглядит так угнетающе ужасно. Почему я не чувствую, что он... счастлив здесь? Почему это место переполнено убийственной тоской,
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
