Молодой охотник выхватил из колчана ещё одну стрелу, она выпала из непослушных пальцев повреждённой руки. Бездельник снова спустил тетиву, и на этот раз попал в камень перед самым носом парня. Следующую стрелу Берт всё же сумел вложить в лук. Целиться времени не было. Никогда прежде он не стрелял по мишени, которая может убить – тело бил мандраж, руки тряслись. Но суетился и противник, и тоже не мог как следует прицелиться. Наконец, после очередной пущенной Карлом стрелы Берт всё же смог сосредоточиться – охотничья выучка не подкачала, и бандит, застонав, свалился с кучи брёвен, пронзённый в бок. Крепко приложившись о булыжники, он затих.
В это время Эд уже добивал камнем распластавшегося под ним Муху. Тот валялся с раздробленной головой, а здоровяк продолжал наносить удар за ударом. Наконец он слез с бездыханного тела, и тяжело дыша сел рядом, утирая рукой забрызганное кровью лицо.
Поняв, что драка закончилась, Одди и Малой вышли из-за укрытия.
– Ломоть! – воскликнул Берт. – Где он?
Захваченные боем беглецы совсем забыли о раненом бандите, который скрылся из виду в самом начале стычки.
Берт закинул за спину колчан со стрелами и, забыв о слабости, бросился с луком наготове за стену. Двор крепости завалило тлеющими обломками стен, и сквозь дым было сложно что-либо разглядеть. Берт, не умудрённый знанием военного искусства, даже не подумал об опасности засады, которая могла здесь ждать. Арбалетный болт просвистел прямо над головой. Ломоть стоял, привалившись к бревну, плечо, из которого торчала стрела, кровоточило. Увидев, что промахнулся, бандит обречённо опустил оружие.
– Дерьмо! Вот не повезло-то… – Ломоть едва шевелил губами, а на лице его застыла растерянная усмешка, в которой сквозила досада на самого себя.
Берт вскинул лук и выстрелил, а затем ещё раз, и ещё. Бандит с торчащими из груди тремя древками сполз на землю, жизнь покинула его. Молодой охотник стоял напротив убитого собственной рукой человека, не испытывая ни сожаления, ни шока от содеянного: болезнь притупила все чувства. Ломоть был сволочью и получил по заслугам – вот и всё, о чём думал парень в этот момент.
Тут подоспел Эд и остальные.
– Не спеши, тут могут другие прятаться, – предостерёг здоровяк. – А ты молодец! Отменный из тебя стрелок.
– С детства учился, – пробормотал Берт.
Во дворе горел костёр, на котором жарился приличный кусок конины. За костром между обгорелыми брёвнами мелькнула какая-то тень.
– Там ещё один! – воскликнул здоровяк, указывая на расщелину.
Берт прицелился.
– А ну выходи, – крикнул угрожающе Эд, – а то хуже будет!
Из укрытия выползла щуплая, напуганная женщина. Берт пригляделся: она была ещё очень молода, почти подросток, худенькая, с широким лицом, которому совсем не придавала привлекательности жёсткая складка тонких губ. Коричневая сыпь на коже, синяки от побоев и каторжное клеймо на лбу ещё больше уродовали девушку.
Дрожа от страха, она только и смогла произнести:
– Пожалуйста, не убивай.
– Вот это да! – удивился Эд. – Ты одна тут?
Она кивнула.
– Точно? Если соврала, первая получишь стрелу! – голос его был столь суров, что девушка вся сжалась и попятилась назад.
– Я одна.
–Что ты тут делаешь? – вступился Берт, стараясь говорить как можно мягче. – Как тебя звать?
– Фалька, – девушка с опаской посмотрела на него исподлобья. – Когда напали на крепость, я спряталась в каменной башне, а потом меня нашли те трое. Прошу, не убивайте, – взмолилась она, – я для вас всё буду делать, только, пожалуйста, не бейте!
– Что они с тобой творили? – Берт опусти лук, рассматривая драную одежду бывшей арестантки и синяки на лице. Ему стало жалко Фальку.
– То же, что и солдаты. Но они меня били ещё, а солдаты были добрые, в основном.
– Вот свиньи! – выругался Эд. – Мы тебя не обидим, не переживай. Если хочешь, пошли с нами, будешь еду готовить.
Тщательно осмотрев каждый угол развалин, Берт и Эд вернулись на место битвы.
– Всё-таки он попадёт на пир к этому, Гамал… как его там? – сказал здоровяк, кивнув не Ульва, когда они с Бертом оттаскивали тела с дороги. – Сбылась мечта. А ведь, если бы он так не жаждал умереть… – здоровяк оборвал фразу. – Жаль обоих – славные парни были.
Эд недобро покосился на Одди: трусливое поведение последнего на поле боя ещё больше настроило против него весёлого здоровяка, которому этот молчаливый каторжник не понравился с самого начала.
Затем компания расположилась возле костра и принялась за еду, оставленную бандитами. Берт устроился в кругу товарищей, он радовался, что всё закончилось. Тепло огня согревало, но не помогало усмирить усиливающийся озноб. Тело била дрожь, а пелена застилала глаза. Берт накинул поверх одежды плащ одного из убитых – стало теплее.
– На, поешь, – протянул ему Эд шматок ароматного мяса. – На славу потрудился! Если б не ты, отправились бы мы все сегодня каждый к своим богам.
Запах щекотал ноздри, а живот сводило от голода, но аппетита не было. Берт взял трясущимися руками кусок конины и пару раз откусил. От мяса стошнило, и он привалился к бревну, не в состоянии пошевелиться. Сегодняшний день вымотал окончательно.
– Почему всё так нелепо получается? – досада вырвалась из уст еле слышным шёпотом.
Берт увидел перед собой простодушное, серьёзное лицо Фальки.
– Ему надо поспать, – сказала девушка, – я знаю кое-какие травы, должны помочь. Если сходить…
Больше Берт ничего не слышал: сознание проваливалось в пустоту.
Глава 33 Ардван VI
Воздух прогревался и наполнялся духотой, становилось жарче день ото дня. Жара обычно приходила парами недель раньше, но в этом году весна выдалась особенно ненастной и только к середине третьего месяца погода установилась по-летнему тёплой. Граф ехал налегке, котта из тонкой шерсти не давала изжариться под нещадными лучами солнца, все его доспехи и снаряжение лежали в обозе. Наёмники и кнехты тоже поскидывали свои стёганки и кольчуги, приторочив их к седлу. А вот разъездам, двигающимся впереди и позади армии приходилось преть в толстых гамбезонах и под килограммами кольчуг. Ардван не понаслышке знал, каково это: в молодости приходилось испытать всякое.
Этот поход давался тяжелее прежних. Много часов в седле на протяжении нескольких недель вызывали ломоту в костях, стареющий организм требовал покоя. Это служило ещё одним горьким напоминанием о близящемся конце. Но показывать слабость на людях было нельзя.
Ардван ехал во главе армии, рядом скакали бароны Тунберт и Геребальд. Тучный Тунберт был одет
