Максим как-то печально кивнул, а я с ужасом вцепилась ему в рукав:
— Макс, ты же не хочешь и правда оставить его здесь?
Хранитель промолчал, и я поняла, что хочет. Если задуматься серьезно, то оба они были правы, но у меня в голове не укладывалось, что мы и правда можем так поступить.
— А если он его убьет здесь? — всхлипнула я, — Иван — чокнутый!
— Не убьет, — хмуро отрезал Максим, — ты сама знаешь, что он ему нужен.
Я с ужасом посмотрела в темноту камеры, где с трудом различался силуэт дедули, и снова всхлипнула.
— Мы за вами обязательно вернемся!
Я действительно в это верила и даже представить себе не могла такой поворот событий, при которым мы можем оставить Кожемяку здесь навсегда.
— Ох девочка, — с улыбкой в голосе вздохнул богатырь, — не давай ты впредь обещания, коли выполнить не сможешь.
— Мы сможем! — горячо воскликнула я, но старый богатырь только с сомнением покашлял в ответ.
— Руслана, пойдем, — Максим взял меня за руку.
— Удачи вам, — пожелал в ответ Никита, — Ежели и правда за мной воротитесь, век не забуду.
Кот вальяжно поднялся на ноги и, потеснив с дороги застывших нас первым двинулся в темноту. Судя по всему, Васька терзаний совести, в отличии от нас, не испытывал совсем. Добродушно пожелал Кожемяке доброго здоровьица и исчез в темноте.
— Чего застыли? — недовольно мяукнул он, — ждать али я кого буду?
Пришлось пересилить себя, еще раз попрощаться со старым богатырем, пообещать ему спасение, и все-таки двинуться следом за пушистым хвостом, мелькавшим в темноте.
Васька, поначалу, и правда хорошо ориентировался в пространстве. Темница была огромной, и мы двигались между камер друг за другом по цепочке. К счастью, до той части, откуда доносились стоны и звоны цепей мы не дошли. Судя по всему, Иван определил нас в самые закрома темницы, чтобы мы, не дай бог, не общались с другими его узниками. Только вот Кожемяка оказался нашим соседом по несчастью. Видать потому, что нам с ним была уготована похожая судьба.
Пройдя несколько пустых камер, зияющих темнотой, мы зашли в одну из них. Заключенных не было, поэтому на дверях висели открытые замки, и проникнуть внутрь ничего не мешало. Васька подошел к лежанке (точно такой же, как в нашей камере), запрыгнул на нее и важно мотнул мордой, указывая на укрытый соломой настил под собой.
— Потяни, — приказал Максиму.
— Слезь, — мрачно отозвался тот, подходя ближе.
Кот, обиженно фыркнул и тяжело спрыгнул на пол. Хранитель подошел к настилу.
— Руслана, подержи, — он протянул мне свой факел. Я послушно взяла и наклонилась ближе, чтобы соседу нашел, за что можно было ухватиться. Края у каменного выступа оказались совершенно гладкими, но Максим каким-то чудом нащупал проем, в который смог вцепиться пальцами.
Особых усилий прикладываться не пришлось. Напрягшись всего один раз, он потянул каменную крышку на себя, и та, громко щелкнув, плавно отъехала в сторону. Судя по всему, здесь был установлен какой-то механизм. Я как раз хотела поинтересоваться, как вход в катакомбы мог оказаться закрыт, если Кот проходил через него пару часов назад, но все вопросы отпали сами собой. Волшебство, волшебством, но тут явно кто-то поработал мозгами.
Проем уходил перпендикулярно вниз, а свет факела не позволял увидеть дно этого «колодца». Я испуганно сглотнула и поднял на Хранителя печальный взгляд.
— Туда прямо прыгать надо? — поинтересовалась с надеждой в голосе.
— Можешь «прямо» остаться здесь, — предложил альтернативный вариант Максим.
Я тут же замотала головой и снова покосилась в пугающую темноту.
— Там неглубоко, — мурлыкнул Васька в знак поддержки.
Я недоверчиво посмотрела на кота, но выбора у меня, к сожалению, не было…
Мы шли по длинному, бесконечно петляющему каменному мешку уже несколько часов. Последнее время начало казаться, что стены с каждым нашим шагом сжимались все активнее, а потолок тяжелел и давил на голову. Ход явно становился уже, и от этого где-то внутри сворачивался страх. Я что есть силы вцепилась в холодную ладонь Максима и старалась не выпускать ее ни на секунду. Кот же шел, вальяжно повиливая пушистым задом и задрав кверху хвост. В какой-то момент мелькнула мысль, что этот засранец вполне мог забыть путь и заблудиться (слишком уж долго мы шли безо всякого намека на приближающийся выход), но я отбросила ее, решив, что паника мне сейчас точно не поможет. А вот позитивное мышление, насколько оно вообще возможно в такой ситуации, значительно облегчит уготованную участь…
Самое ужасное в жизни, что как только, находясь в самой глубокой жо… кхм, каменной яме, ты настраиваешь себя на позитивное мышление, вдруг оказывается, что эта яма куда глубже, чем ты предполагал изначально. И вместо того, чтобы на волне светлых мыслей о радуге и единорогах взлететь наверх, ты проваливаешься на самое дно, а сверху на тебя падают твои радостные мысли, больно ударяя по темечку. Сейчас случилось тоже самое. И минуты не прошло с того момента, как я на секунду усомнилась в умственных и топографических способностях пушистого помощника Яги, как тут же выяснилось, что и с первым, и со вторым у него, действительно, серьезные проблемы.
— Ой, — мяукнул кот, уперевшись лбом в тупик. — Не то.
Максим зарычал, а Кот философски дернул ушами:
— Ну бывает, — были бы у него плечи, клянусь, меланхолично пожал бы плечами. А так только усами дернул и плюхнулся на пушистую попу, внимательно разглядывая каменную кладку, словно та, по взмаху невидимой волшебной палочки должна была раствориться прямо на наших глазах.
— Ты сказал, что знаешь дорогу!
— Я такого не говорил, — возмутился Васька.
— Говорил! — в один голос гаркнули мы с Максимом. Кот на секунду задумался, моргнул зелеными глазищами и с печальным вздохом признал:
— Ну ладно, говорил.
Хранитель не выдержал и протянул вперед руку, дергая Ученого за уши. Не больно, но обидно.
— За что? — тут же встал на дыбы Васька, — Ироды! Я вас спасаю!
— Как ты нас спасаешь? — гневно поинтересовался Максим, — Завел в катакомбы к черту на кулички, заблудился! И что дальше? Будем сидеть и
