— Не знаю, товарищ милиционер, собака действительно прошла. А вот попробуйте вы, — поклонился он.
Именно в этот момент послышался вопль. Это академик Антохин, забыв про осторожность, забыв о излучении, что проходило мимо его головы сквозь окно, подвинулся в окне на середину. И сразу же действие лучей дало себя почувствовать. Прядь, седая прядь волос академика Антохина вдруг почернела. Ухо под ней покраснело — и академик отпрянул назад, на середину лаборатории, держась за обожженную сторону лица.
Мистер Питерс быстро повернул рефлектор слева:
— Иван Петрович, простите…
— Вы не виноваты, товарищ, не виноваты, — бормотал академик, растирая красное ухо, — это я сам, я сам…
А милиционер, тем временем, спокойно пошел вперед. На него остолбенело смотрели и человек с портфелем, и гражданка с собакой, и вся толпа. Потому что милиционер спокойно прошел от мужчины с портфелем до гражданки, повернулся, прошел назад, прочитав еще и текст афиши. А вернувшись, он сказал презрительно:
— Я же просил разойтись, граждане. Совершенно нечего было останавливать движение. Вам пригрезилось. Проходите, проходите!..
Он пошел назад, на середину улицы. Мужчина с портфелем, механически переступая с ноги на ногу, пошел вперед. Гражданка с собакой тоже пошла ему навстречу, беспомощно оглядываясь на странное место тротуара. Понемногу разошлись и все свидетели чудесного события — все, кроме тех, что наблюдали это событие из окон лаборатории института. Эти наблюдатели по-разному реагировали на эксперимент. Академик Антохин потирал руки и повторял:
— Такой мощности, а?.. Такой мощности…
Профессора сдержанно гудели, как смущенные пчелы. Сам Андрей Антонович, знаменитый Андрей Антонович с шваброй в руках, был удивлен крайне. Такого он не видел еще за всю свою жизнь…
Рома наклонился к Олесю и спросил его:
— Слушай, я только вот чего не понимаю…
— Ну?
— Да ты не нукай, ты лучше выслушай. Почему это маленькая собачка на цепочке смогла пробежать зону облучения — и лучи ее не остановили? Вот странно, словно бы она в броне какой-то была…
Олесь пожал плечами:
— Черти ее знают… Я вообще мало сейчас понимаю.
Он не закончил фразы, потому что кто-то ласково взял его за ухо. Олесь порывисто повернулся. Это был академик Антохин. Он улыбался, он слышал диалог между Ромой и Олесем. Рома покраснел:
— Кхе… не совсем понятно, Иван Петрович…
— Это вы просто не додумали, — сказал Антохин, улыбаясь еще веселее. — Видите, совсем необязательно искать для выяснения простых вещей самые сложные мотивы. Собака свободно прошла не потому, что имела какой-то странный панцирь или что-то еще. Она свободно прошла только потому, что очень маленькая и оказалась в тени. Так низко на тротуаре лучи не доставали, их влияние начиналось выше. Вот и все.
И он отошел в сторону, оставив приятелей. Им хорошо видно теперь было его поджаренное ухо и сожженную прядь волос. Кто-то толкнул Рому в сторону.
— Товарищ Рома, — прошептал, старательно выговаривая слова своим беззубым ртом, Андрей Антонович, — товарищ Рома. Как это так получилось, что вы покрасили волосы Ивану Петровичу?
— Спросите, Андрей Антонович, у самого Мистера Питерса, я не знаю, — ответил Рома.
Андрей Антонович недовольно мотнул головой. Он хотел спросить еще что-то, но услышал голос академика Антохина.
А этого было достаточно, чтобы Андрей Антонович замолчал окончательно: разве можно было мешать уважаемому Ивану Петровичу?
Академик Антохин остановился, тем временем, у генератора, любовно погладил его большую медную катушку своими тонкими пальцами, поглядел на слушателей и заговорил:
— Я не считаю нужным проводить дальнейшие эксперименты произвольного типа. Мне кажется, что мы имеем дело с весьма важным явлением. Это явление, по моему мнению, действительно совершит революцию в науке.
Вновь послышался шум: это заворчали профессора, услышав такое категорическое утверждение академика Антохина.
— Да, совершит революцию в науке, — повторил еще громче Иван Петрович. — И не так следует проводить его испытания. Мы не дети, нам не пристало баловаться, останавливая пешеходов или обжигая пальцы уважаемого профессора Терещенко, или… даже мое собственное ухо, — засмеялся академик собственной шутке.
Мистер Питерс почесался. Он хотел напомнить академику Антохину, что профессор Терещенко сам требовал обучения пальца. Что же до ушей Ивана Петровича? А в этом случае был виноват исключительно сам академик, ибо — кто же просил его лезть под лучи?.. Однако, объяснять все это не было времени, потому что Иван Петрович уже говорил дальше:
— Я хочу еще раз напомнить вам, что ультракороткие волны, в частности, такой чрезвычайно высокой частоты, какую нам продемонстрировали здесь, — почти совсем неизученное явление. Наука до сих пор успела поднять лишь краешек завесы, которая покрывает тайной эту чрезвычайно интересную и важную область электротехники. Что мы знаем об ультракоротких волнах вообще?.. Чрезвычайно мало. Напомню вам.
Академик Антохин оперся поудобнее о генератор. Рома прошептал Олесю:
— Ну, держись, академик поговорить хочет…
— Тише, тише, — откликнулся Олесь, — погоди, он слышит все равно, как микрофон, молчи…
Действительно, Иван Петрович посмотрел на Олеся и Рому. Рома почувствовал, как бешено застучало его сердце. Но академик не сказал ничего. Он погладил себя по седым прядям и продолжал:
— Ну, о значении ультракоротких волн для связи я ничего не скажу вам, ибо вы все хорошо знаете это. О том, что именно ультракороткие волны словно предназначены природой для телевидения — так же говорить не буду. Подчеркну лишь, что, по моему мнению, только ультракороткие волны решат окончательно проблему телевидения — так же, как и проблему тесноты «жилплощади» в эфире для общего радиовещания. Однако — все это вполне понятно.
Я хочу остановить ваше внимание на другом, а именно на биологическом влиянии ультракоротких волн. На влиянии ультракоротких волн на живых существ…
Невольно академик Антохин почесал обожженное ухо. Он посмотрел в сторону и увидел, как профессор Терещенко растирает себе палец. Академик весело усмехнулся:
— Кое-кто из присутствующих (в том числе и я лично) уже имел возможность убедиться на собственном опыте, как эффективно воздействуют ультракороткие волны на части их организма… Мое, скажем, ухо, так же, как и палец моего коллеги, профессора Терещенко, — наглядные доказательства такого эффективного воздействия на коротком расстоянии. Однако (и это очень важно) — мы и до сих пор еще не знаем, как следует, механизма и окончательных последствий такого влияния. Простите, не только такого, но и того влияния, которое давали до сих пор старые, известные, маломощные генераторы. Является ли это тепловое явление, так сказать, механическим?.. Или к нему примешиваются другие принципиально виды влияний и действий?.. Этого мы еще не знаем. Не знаем мы также и того, какими путями пойдет развитие живого существа под регулярным воздействием ультракоротких волн — в частности, этих, невероятно, я бы сказал, коротких…
Иван Петрович вновь улыбнулся.
— Чтобы не задерживать вашего внимания, товарищи, перейду сразу же к моим выводам. Я считаю нужным организовать широкие исследования над живыми животными, мы будем облучать их с помощью этого нового генератора. Конечно, это
