Моргнув, Павлов подался вперед, и, затаив дыхание, заглянул в отсек управления.
Под потолком тускло горела лента аварийного освещения. В ее тусклом свете было видно, что комната не так уж велика – десяток метров, уставленных оборудованием. У дальней стены пульт управления – стена из приборов от пола до потолка, мерцающая разноцветными огнями. На уровне пояса – стандартная длинная панель, напоминающая подоконник. Рядом два кресла. Людей нет. Зато есть свет, питание, и все вроде бы работает.
Ухватившись покрепче за дверной проем, Павлов рванул его на себя, влетел в пустую комнату.
И с размаху упал на пол.
Боль ослепила Николая, превратила его тело в пылающий на костре кусок мяса. Раскрыв рот в беззвучном крике, ничего не видя, ничего не слыша, он не мог даже вздохнуть. Тьма накатила тугой волной, подступила из уголков сознания, лукаво предлагая благословенное забытье – избавление от адской пытки.
Павлов зажмурился, распахнул глаза и, наконец, вздохнул. Задышал – часто-часто, как уставший пес. Не сметь. Не сейчас. Нельзя.
Тьма отступила, а пылающая боль осталась – лишь плавно перетекла в левую сторону тела. Шею снова кольнуло – автоматика скафандра пыталась хоть как-то совладать с шоком пилота.
Павлов, уткнувшийся забралом в ребристый пол, обреченно застонал. Еще одна порция вырубит его к чертям. А то и вовсе погрузит в медикаментозную кому. Надо шевелиться. Надо действовать.
Стараясь не обращать внимания на плечо, терзаемое тупой пилой, Николай чуть повернул голову. Все в порядке. Аппаратура на месте. Это уцелевшие гравитаты сыграли с ним дурную шутку, сохранив гравитацию в этом конкретно взятом отсеке. Это хорошо. Это значит, техника цела. Но как же не вовремя.
Застонав, Павлов вскинул голову, уперся здоровой рукой в пол и попытался приподняться. Боль пронзила все тело, а мышцы свело, как от разряда тока. Силы кончились. Николай уронил голову и стукнулся шлемом о ребристый пол. Скосил глаза. И заплакал – от бессилия. Не в силах пошевелиться, он перевел взгляд на часы в уголке забрала. Пять минут. Всего лишь пять минут. Примерно.
Тяжело дыша, пилот перевел взгляд на пульт управления распределяющим комбайном. До него было метров десять, не больше. Но с таким же успехом пульт мог находиться в соседней галактике. Раненый, ослабевший от потери крови, он находился на грани болевого шока, когда мышцы отказываются повиноваться приказам. Громоздкий аварийный скафандр – он тяжеловат и для здорового человека, а тут…
Павлов тяжело задышал, прикусил истерзанную в кровь губу. Это не может так кончиться. Не должно. Они все приложили столько усилий, стольким пожертвовали. Прошли через такие испытания, которые и не снились обычным людям. Столько смертей! Неужели все напрасно? Они выполнили свой долг, они осуществили мечту всего человечества – нашли эту драгоценную жемчужину, затерянную в бесконечной вселенной.
И все зря? Мы стали примером. За нами пойдут другие. Пойдет все человечество – новой дорогой, новым, непроторенным путем. Мы должны открыть его человечеству. Мы не можем исчезнуть во тьме, просто не имеем права раствориться без следа и звука в открытом пространстве. Только не это. Так нельзя.
– Давай! – захрипел Павлов, и капли крови с его губ брызнули на прозрачное забрало шлема. – Давай!
Ты же столько читал о героях, шепнуло что-то из темноты. Давай. Ты должен. Они тоже шли первыми. Замерзая, задыхаясь, умирая от голода и жажды – шли, торя новый путь для всех людей на свете. Давай.
Но я не герой, беззвучно ответил темноте Павлов. Герой. Не я. Кто же ты?
– Я пилот, – прохрипел Николай. – Пилот!
Боль отступила. Отстраненно, словно со стороны, Павлов увидел себя распростертым на полу. Оранжевая клякса с расставленными руками и ногами. Живая клякса. Еще живая. И все вдруг стало просто и понятно.
Он пилот. Вот и надо действовать так, как всегда. Нет костей. Нет плоти. Нет боли. Это истерзанное тело – всего лишь сильно поврежденный катер, который нужно провести к своей цели. А он – Павлов – пилот этого катера. И он знает, что нужно делать. Прямо сейчас. Прямо сейчас нужно прыгнуть в эту другую галактику. Ты хотел стать звездным пилотом? Вот и стань им.
Выбросив здоровую руку, Николай вцепился в ребристый пол укрепленными пальцами перчатки. Искусственные мышцы напряглись и сдернули с места неподвижное тело. Рука снова выстрелила вперед, четко и ровно, словно механизм. Вцепилась в пол. Потянула на себя тело. Еще раз.
Павлов отстраненно наблюдал за своими движениями, привычно следя за показаниями приборов. Да, левый борт разбит. Боль такая, словно все плечо и бок проворачивают через мясорубку. Но это сейчас не его тело. Это всего лишь показания датчиков… Расчет трассы… Нужно увеличить скорость. Быстрей. Рука вперед, следом тело, еще быстрей. Тормози! Это кресло, кресло…
Шлем Павлова стукнулся о кресло и оттолкнул его в сторону. На секунду застыл. Потом здоровая рука взлетела вверх, уцепилась перчаткой за край пульта, да так, что на гладкой поверхности остались вмятины. А потом начало подниматься все тело, медленно и неотвратимо, словно скала, поднимающаяся из вод океана во время отлива.
Встав на колени, Павлов навалился грудью на край управляющей панели и вытянул руку вправо, зашарил наугад по тугим кнопкам. Где-то здесь. Здесь. Перед глазами встала страница из учебника. Точно. Он же читал это на прошлой неделе. Или раньше. Глава четырнадцатая, распределяющие энергетические контуры агрегатов питания прыжковых двигателей. Пункт шестой – принципиальная схема распределения потоков питания.
Неуклюжие толстые пальцы перчатки наткнулись на большую выпуклость у самого края пульта. Павлов приподнялся, взглянул на руку. Она лежала на прозрачной панели, напоминавшей пластиковую коробку, утопленную среди клавиш управления.
– Голосовой режим, – спокойным тоном произнес Николай. – Активировать аварийный код.
Он провел перчаткой по прозрачной крышке, и она лопнула, разошлась в стороны, обнажая содержимое тайника. Главный ключ, аварийная карта доступа. Размером с ладонь, толстая, словно бутерброд с колбасой, – чтобы удобней было держать перчатками скафандра. И алая, словно свежая кровь.
Павлов двумя пальцами ухватил карту, вытащил ее из хранилища. Четко и ровно, как механизм, перенес руку к себе и воткнул карту прямо перед собой в пульт, в черную прорезь для карт-ключей.
