– Знаешь, что самое лучшее в том, что ты гоблин? – спросил Сорен. Не получив ответа, он продолжил: – Неспособность творить – не единственное ограничение, наложенное на нас магией Пермафроста. Обманывать мы тоже не можем. Ты слышишь ложь, как звон в ушах.
– И чем же это хорошо? – поинтересовалась я, радуясь смене темы.
– Ты перестаешь лгать не только другим, – сообщил он, – но и себе тоже.
– Я не склонна обманывать себя, знаешь ли!
– Ложь! – укоризненно и печально посмотрел на меня Сорен.
Я резко от него отвернулась. Голод терзал мои внутренности, и, вспомнив, когда я в последний раз принимала настоящую пищу, пожалела, что не воспользовалась шансом съесть хоть кусочек кролика. В королевском дворце я выпила кубок нектара, но он не мог поддерживать мои силы вечно, и его эффект практически выветрился после той бешеной гонки в Огненных топях. Скоро мне потребуется настоящая еда, и этот момент неминуемо приближался. Мне нужно было питаться, как и любому живому существу, вне зависимости, на какой земле я находилась. Мои глаза впились в седельную сумку Сорена. С нее стекали капли крови лисицы, которую они поймали утром. Гоблины клыками разорвали добычу на части, и теперь каждый вез съедобные куски.
– Могу поделиться, если хочешь. – Лорд проследил за моим взглядом. – Рано или поздно тебе придется хоть чем-нибудь подкрепиться.
– Да я предпочту мухомор. – Я скривилась.
– Как знаешь. – Он неодобрительно посмотрел на меня.
Дальше по тропинке Эльвира осадила своего кота и щелкнула кнутом.
– Тихо! Мы на вражеской территории, я чую их запах, значит, они не только нас унюхают, но и услышат, как вы обмениваетесь колкостями. Честно, Сорен, я могла ожидать такого любительского поведения от нее, но уж никак не от тебя! Ты меня разочаровал.
Мои мышцы напряглись, как только я втянула носом воздух. Она была права. Однозначно, вонь разгоряченных тел гоблинов. Но откуда она доносилась, сказать было сложно. Хищники Пермафроста не оставляли таких следов, как добыча, и все же я опустила глаза и принялась вглядываться в землю, надеясь различить хоть что-то полезное. Однако обнаружила лишь ничем не примечательную грязь, развезенную по обледеневшей тропинке, и огромные валуны, ослепительно сверкавшие на ярком солнечном свету.
– Мы в состоянии сразиться с кем угодно. – Сорен весело улыбнулся.
– Кто знает, – раздраженно фыркнула Эльвира. – Но лучше Яннеке держаться рядом со мной, а Рекке пока поедет с тобой.
Глаза девушки расширились, она отчаянно покраснела. Игривое подмигивание Сорена лишь ухудшило ситуацию. Милостивые боги, только этого мне не хватало.
– Не нужно ее поддразнивать, – прошептала я, скрывая слова под притворным кашлем.
– Не понимаю, на что ты намекаешь. – Гоблин озорно улыбнулся.
Я направила Страха вперед и приблизилась к Эльвире на снежном барсе. Увидев острые клыки кота, мой жеребец нервно заржал. Я провела рукой по гриве. Мне прекрасно известно, что они пытались нас убить. Раненное мной животное оскалилось, заставив коня отшатнуться. «Я не позволю ему напасть», – заверила я своего скакуна, однако даже телепатическая связь не могла успокоить его.
– Ты ему не нравишься, – прокомментировала Эльвира, отбрасывая за плечи свои темные волосы с золотыми прядями.
– Не понимаю, почему это, – сухо отозвалась я.
– Правда? – удивленно приподняла брови собеседница.
– Вы меня убиваете, – вздохнула я. Еще более запущенный случай, чем у Сорена. Удивительно, что спустя сотню лет среди гоблинов я вообще была в состоянии еще шутить и отпускать саркастичные замечания.
– Таков мой план. – Она величественно кивнула.
У меня кровь застыла в жилах. Но не от слов, а от того, как она их сказала. Безо всяких эмоций, констатируя факт. Этим же тоном она могла заказывать обед.
Не желая, чтобы гоблинша увидела мое потрясение, я крепче перехватила поводья Страха, выпрямилась в седле и презрительно сощурилась.
– Должна предупредить, меня не так-то легко убить.
– Да меня доходили подобные слухи. – Она отмахнулась. – Лидиан убедился в этом, порвав тебя почти в клочья.
По телу разлилась волна жара, которая задержалась на покрытой шрамами правой стороне груди. Я будто наяву услышала безумное бормотание бывшего хозяина. Почему ты меня не слушаешь? Ты разве не знаешь, что надвигается? Не понимаешь? Что в тебе такого особенного? Почему мне не удается тебя убить? Невидимые муравьи поползли по коже от воскрешенных воспоминаний, как он ночь за ночью насиловал меня.
Эльвира ухмыльнулась, понимая, что задела меня за живое.
Я подавила боль и отбросила неприятные мысли прежде, чем они успели укорениться в сознании.
– А еще он с тех пор хромает, да и пользоваться рукой полноценно больше не сможет.
– Твое присутствие среди таких лордов, как я и Сорен, – это уже оскорбление, – выплюнула она.
– Он так не считает, – отрезала я, презрительно глядя на собеседницу.
– Сорену следовало прикончить тебя в ту же секунду, как ты прикоснулась к его одежде. Он же вместо этого сделал тебя своим питомцем. Скажи, ты спишь на полу возле его кровати или сворачиваешься вокруг его обнаженного тела? – Она метнула пристальный взгляд через плечо, рассматривая племянницу и лорда, увлеченных беседой, которая наверняка была более приятной, чем наша. Рекке так и лучилась от счастья, а легкая улыбка на лице беловолосого гоблина говорила о том, что даже он не мог устоять против очарования девушки. Эльвира недовольно поджала губы.
Меня медленно накрыло пониманием значения слов Сорена, когда он говорил, что я представляю угрозу для гоблинши. Это не касалось власти или охотничьих талантов, это было нечто гораздо более личное для нее. То, как она пожирала его глазами, и враждебность к любой сопернице не оставляли сомнений.
– Откуда такой вопрос? Озвучиваете свои собственные фантазии? Именно поэтому вы так ненавидите меня, правда? Вы влюблены в Сорена. – Мысль об этом была совершенно отвратительной.
– Я не собираюсь отчитываться перед рабыней, – прошипела Эльвира.
Ее глаза горели от злости, однако все ее возражения резко оборвались, как только мы выехали к перевалу между горами. Отвесные скалы мерцали в холодном свете местного солнца. Тропинка расширялась и петляла, как ледяные лозы, растущие в небеса. Я закусила губу, а волоски на затылке приподнялись от страха, что придется оказаться настолько уязвимыми во время подъема. Если что-то пойдет не так, мы станем легкой мишенью. Что бы
