– В таком холоде невозможно спать, – наконец сказала она.
Ревна думала, что Линне проигнорирует ее слова, но та ответила:
– Это точно.
– Если уж нам суждено здесь умереть, может, расскажешь мне, почему ты так хотела отстранить меня от полетов?
– Мы не умрем, – пахнуло ей в ухо теплым дыханием Линне.
– И все равно, я хочу знать. И выслушаю тебя, что бы ты ни сказала.
Ей хорошо был известен подробный перечень причин, по которым она не годилась для того или другого дела – работать на заводе, учиться в школе, летать на аэроплане. Любить.
Линне пошевелилась, зашуршав одеялом.
– За что твоего отца приговорили к пожизненному заключению в Колшеке?
Ну конечно. Таннов ей все рассказал. То, что Линне об этом знала, ее ничуть не удивило. Удивило, что ей стало больно. Отец. Ее бедный отец.
– Он ковал на заводе живой металл. А после несчастного случая со мной сделал мне из обрезков протезы.
– Воровать на заводе сырье – это предательство, – убежденно заявила Линне, – идет война.
– Тогда войны еще не было.
Слова прозвучали резко, в них не было даже намека на прощение.
Отец ради нее пожертвовал всем. Линне, скорее всего, этого не понять.
– Тот металл никому не был нужен. Но скаровцы все равно пришли за отцом, когда началась война.
– И у тебя не отобрали ноги?
– Официально его осудили за инакомыслие. Оставить мне протезы их убедил папин бригадир.
«Моей дочери столько же, сколько тебе», – сказал он в тот день, когда она узнала об аресте папы.
Линне почесалась и потянула на себя одеяло.
– А твой отец действительно был диссидентом?
– Нет, конечно же.
Он понадобился им только потому, что умел обращаться с живым металлом. На северном побережье его было очень много, и это превращало Колшек в поистине идеальную тюрьму. Круглый год вдоль берега плавали льдины, и никто не смог бы добраться вплавь до другого берега. А живой металл мог показать характер. Узор проявлял себя в нем не одну тысячу лет, а потом люди взялись насильно изымать его из естественной среды. В прошлом целые шахты рушились только потому, что на них работали люди, не способные поддерживать в нем спокойствие.
Отца, вполне вероятно, уже не было в живых. В Таммине она научилась гнать от себя эти мысли, однако здесь, в тайге, в двух шагах от смерти, они приносили ей некоторое утешение. Может, он теперь ждет ее по ту сторону жизни? Ревна представляла, как мама, папа и Лайфа уводят ее туда, где нет такого лютого холода, где у нее больше не болят отрезанные ноги.
– Когда вернешься домой, расскажи всем, что я погибла при крушении аэроплана. Я хочу, чтобы за моей семьей сохранился статус Защитников.
Если они, конечно, еще живы.
– Скажешь такое еще раз – пеняй на себя, – ответила Линне.
– Прошу тебя.
Линне сделала вид, что спит.
19
Мы приветствуем успехи командора Зимы
Она не могла дышать. Ее со всех сторон кусал холод, ампутированные ноги болели и зудели. Руки опухли. Ее прострелила паника. Не в состоянии ни двинуться с места, ни сделать вдох, она с трудом разлепила глаза. Над ней маячил силуэт.
– Не ори, – сказала Линне и убрала с ее рта ладонь.
Затем взяла протезы и протянула их Ревне.
– Надо идти, – прошептала она.
Прилагая невероятные усилия, Ревна села, тихо ахая каждый раз, когда в ладони и ноги вонзались маленькие кинжальчики боли. Затекшие мышцы не слушались.
– Что происходит?
Глядя, как Ревна натягивает носки, Линне тихо сказала:
– В тайге приземлилось несколько аэропланов. Я слышала их, когда отошла отлить. Думаю, это поисковый отряд.
Во-первых, о том, что они разбились, знали только эльды.
– Думаешь, они явились за нами?
Ревна взяла протез и стала прилаживать к икрам внутренние пластины. Живой металл дрожал. Правая защелка встала на место, левая болталась и бренчала. Руки взвыли от боли.
– Наших трупов в кабине они не найдут. После того, как мы рухнули на землю, снегопада не было, а значит, наши следы отлично видно. Так что отыскать нас не составит особого труда.
Линне покопалась в ранце, нашла немного вяленого мяса и бросила Ревне на колени.
– Сможешь по-быстрому перекусить?
Ревна посмотрела на еду и перевела взгляд обратно на фигурку Линне, выделявшуюся черным пятном на фоне ослепительно сиявшего снега.
– Мне ни за что не убежать от эльдов со сломанной ногой.
В какой-то момент ей показалось, что Линне станет возражать, но та лишь сказала:
– Я что-нибудь придумаю.
Все правильно. Ревна кивнула и откусила кусок. Линне сложила одеяло с брезентом и сунула их обратно в ранец. Ревне надо бы сказать ей, чтобы она шла одна, и тогда ее проклятия закончится здесь, в этой тайге. Вместо этого она съела мясо, и они вдвоем уничтожили свое временное пристанище. Когда Ревна снесла его верхнюю часть, у нее так заболели руки, что она даже побоялась, как бы не остановилось сердце. Сквозь кроны деревьев едва пробивался свет.
Ревна забросала кострище снегом. Холод немного утихомирил боль в ладонях. За ночь они покрылись коркой засохших струпьев, и когда она нажимала на них ногтем большого пальца, из ран вытекала густая белая жидкость. Если они загноились, то как она сможет управляться с Узором? Ревна нашла прядь и с силой потянула ее на себя. Нить словно перерубила ее насквозь, оставив после себя нестерпимую агонию. Трогательный ком снега сорвался с ветки дерева и с мягким хлопком упал на тропу внизу.
– Это не поможет, – сказала Линне.
Ревне казалось, что у нее избиты сами кости, под рваную куртку червем забирался холод. Сердце чуть не выпрыгивало из груди. Проблема заключалась в следующем: она, совершенно бессильная, оказалась в ловушке в тайге. Охотник эльдов мог в любой момент наткнуться на эту тропу, и тогда, если она умрет сразу, ей очень повезет.
– И что же ты предлагаешь? – спросила она, натягивая перчатки.
Линне села на руины их убежища и гневно фыркнула. Затем взяла кусочек вяленого мяса и стала жевать, неподвижно глядя на деревья. Ревна обратилась в слух, пытаясь уловить звук шагов по лесной подстилке. Она чуть ли не физически ощущала, как ум Линне, никогда не знавший покоя, ищет решение.
– За нами, должно быть, идут два человека, может, четыре, – сказала Линне. – Надеюсь, не больше. При этом идут они парами, пилот и штурман, правильно?
Ревна кивнула.
– И если мы хотим с ними справиться… – Она сделала глубокий вдох. – В общем… Тесак или пистолет?
– Что? – нахмурилась Ревна.
– У нас есть преимущество – эффект неожиданности. Пока они будут изучать следы, мы воспользуемся тем, что они отвлеклись, и…
Линне выхватила из-за пояса тесак и рубанула им в воздухе.
– Так тесак или пистолет?
От мысли о том, чтобы взмахнуть маленьким тесаком и вонзить его в чужую
