– Я… Не знаю, – произнесла я очарованно. – Я ничего не поняла – и как будто все поняла. Это какая-то тайная наука?
– Это физика.
Я покачала головой.
– Но сами-то вы своей науке не следуете. Вот, бегаете, кричите, кулаками машете.
– Иногда просто нужно выпустить пар, – сказал иерей. – Иначе разорвет. Ну, и есть еще вещи, которые стоят выше физики. А все остальное вполне описывается ею.
– А любовь к ближнему – выше?
– Конечно. Выше только любовь к Богу.
– Так вот мне это покоя и не дает. Что-то у меня не то происходит и с той, и с другой любовью. Вот Рита. Мне казалось, я люблю ее, но… Когда я думаю о том, что с ней произошло, мне становится страшно и сладко одновременно. Мне жаль ее, иногда находит гнев: за что с ней так? Я даже плакала о ней тем вечером… Я знаю, что она несправедливо наказана, жестоко унижена, но… Что-то во мне судит ее и радуется неправедному наказанию и унижению. От чего это злорадство? Наверное, от зависти. Она была такая вся… В превосходной степени. От ее зрачков даже солнце как-то иначе отражалось.
– Все это прелесть телесная, чувственный соблазн. Любила ты ее душой без духа, вот и корежит тебя сейчас. То превозносишь ее в мечтах своих, то топчешь, то жалеешь. Только грязь в своем уме разводишь. Перестань. Молись о ней, и все.
Перестань! Как будто это так просто. Или все-таки просто?.. Может, я то самое дерево, которое качается под ветром? И вся моя любовь описывается тайной наукой физикой, потому что она – не выше. Низенькая такая любовь. Ростом до первого сучка. А за деревом прячется чья-то тень… Я вздрогнула, словно по сердцу мазнуло сквозняком.
Я взглянула на отца Григория. Он готовил новую доску, вырезал в ней ковчег, и вокруг распространялся запах липовой стружки.
– А вот эта ваша тайная наука… Физика… Она может объяснить, как он становится невидимкой?
– Кто?
– Воропай.
– А… Этот…
Отец Григорий отложил стамеску, почесал бороду, оставив в ней древесный завиток, задумался, отхлебнул из фляги.
– Он умный парень? В учебе преуспевает?
– Да нет… Скорее, на все забивает. Учителя ему натягивают оценки. Боятся его.
– Боятся?
– Ну, да. Он немного с заскоком. Психический. Никто связываться не хочет.
– Хм. Тогда не знаю. Был бы он шибко умным, я бы предположил… что он сексот, например. Или хотя бы не умный, но без заскока. Сексоты обычно милые с виду люди. У сексотов, говорят, за пазухой муляжи. Мертвые души. С муляжами они в одиночку могут ходить где угодно. Ну, еще можно сделать эти штуки самому, нелегально – только тогда уж обязательно ты должен быть шибко умным.
Сказав это, иерей снова принялся за работу.
– Мертвые души… – повторила я. – И что это значит?
– Ну, смотри. У нас у каждого в голове светляк, да? И все эти гляделки-перделки… – он потыкал пальцем вверх.
– Спутники?
– Да… Для них каждый светляк – это человек. Живая душа. Но их можно обмануть. Система настроена так, что спутники получают сигнал только от одиноких светляков. Или от пары уединившихся светляков. Короче от тех, кого меньше трех. Ну, ты знаешь. Отошел на пять аршин от других – все. Тревога, менты, кранты. Карцер. Вопрос: как обмануть систему?
– Да! – подхватила я. – Как?
– Надо подвесить к себе двух фальшивых светляков!
– Как это?
– Это типа радиомаячки, которые имитируют вместо одного человека трех – живой светляк в человеческой голове думает, что у него компания, и не подает сигнала одиночества в космос. Все! Человек носит за пазухой две «мертвых души» – и вот тебе невидимка.
Так вот в чем дело! Пытаясь решить эту задачу, я вычитала. А нужно было прибавлять. Просто я не знала, что могут существовать еще какие-то слагаемые… Теперь знаю. Мертвые души! Маячки… Обманки. Теперь все ясно. Когда Цыганок со своими дружками расправлялся с Ритой, Воропай оказался поблизости. Спрятался рядом. Может быть, просто из любопытства. Понаблюдать. А затем, когда те трое ушли, бросив Риту, – он вышел из укрытия… И если у него было на себе два фальшивых светляка – тогда понятно, почему система не распознала Риту и Воропая как уединенную пару. Потому что в сумме с двумя их живыми светляками получалось как бы четыре человека…
Я вдруг представила, как Рита лежит без сознания там, в кустах, на черной весенней земле – растрепанная, голая, среди своей разорванной, разбросанной одежды, ее безвольно вытянутое тело светится в вечернем сумраке, волосы струятся по лицу и груди, длинные пряди спутаны, в них забились комочки дерна, сосновые иглы, прошлогодние листья… Окровавленные, вспухшие губы приоткрыты. На изогнутой шее пульсирует голубая вена. Острые розовые соски смотрят в небо. Линии живота дышат. Бедра раскинуты, как лепестки белой орхидеи, меж ними – узко, темно, вогло. Из-за дерева выходит Воропай, медленно наклоняется, подбирает ее юбку, стоит, смотрит. Мрачный жадный взгляд.
– Да, – хрипло сказал отец Григорий, снова булькнув флягой. – Вот и вся разгадка.
В этот момент раздался мерзкий топоток и шорох. Отец Григорий ощерился, схватил пустую жестянку и с размаху швырнул в угол.
– Крысы, – он выругался. – И мышьяк их не берет. Вот твари…
Я подобрала банку, налила в нее воды и принялась мыть кисти.
– Если вы все это знаете… Почему не используете? Было бы ведь проще. Для конспирации там…
– Потому что в школе плохо учились, – проворчал иерей. – Мало знать – нужно уметь. Да и что мы знаем, чай не в технари готовились – я физику похерил сразу, как она началась, уже в седьмом классе. А сейчас и в школе этому не учат. Никто не знает физику.
– Это есть в реальных училищах, наверное. Только для категории А. Да и там – очень густое сито. Ну, знаете… Естественные науки – опасный инструмент в ненадежных руках, и все такое…
– Да-да, физика, химия, биология – три продажные девки НТП, слыхали. С ними сношаться дозволено только избранным. Вот я и говорю. Знания утрачены. Для них-то – нет, – он указал глазами в потолок. – Для этих… как ты говоришь? Которые через сито… А вот нам, плевелам, недоступны.
Он грохнул кулаком по столу – аж подпрыгнули баночки и кисти.
– Эх! Вернуть бы те годы – уж я бы учился, я бы из книжек не вылезал! А то – в художники поперся, дурак. Презирал науки. Да и то сказать… У нас ведь был интернет. Зачем что-то зубрить, изучать, головой страдать? Любой вопрос – не вопрос: погуглил в сети – и опа, вот тебе готовый ответ на тарелочке!
Опять
