Я погрузилась в работу, хотя постоянно ощущала взгляд Хейдена. Его глаза скользили по моему лицу. Чтобы не смотреть на движения иглы и нити, он предпочел смотреть на меня. Когда он снова заговорил, шутливый тон исчез.
– А ты уверена, что не покалечилась?
Когда тот парень повалил меня на землю и принялся лапать, я почувствовала себя невероятно беспомощной. Возможно, я не до конца осознала случившееся, и потом оно ударит по мне, вызвав всплеск эмоций. Но сейчас их не было.
– Да, Хейден. Могло быть и хуже.
– Это не значит, что ты не испытала потрясения.
– Возможно. Но я говорю тебе правду. Пока я ничего не ощущаю.
– А вот я ощущаю, – без тени улыбки ответил Хейден.
Я отвлеклась, мельком взглянув на него. Глаза Хейдена переполняли эмоции. Он тревожился за мое душевное состояние.
– Грейс, я до сих пор очухаться не могу, – продолжал он. – Трудно даже представить, что… что могло бы случиться.
Зашиваемая рука напряглась. Тогда я погладила его по спине.
– Герк, не надо, – тихо сказала я. – Благодаря тебе ничего не случилось. Ты очень вовремя вмешался.
– Знаю, но…
– Никаких «но». Ты меня спас.
Левой рукой он несколько раз погладил меня по бедру, словно хотел успокоить. Я продолжила работу. Кажется, Хейдена удовлетворил мой ответ, и он погрузился в собственные раздумья. Я обрадовалась, закончив первую цепочку внутренних швов. Я сделала несколько узлов и обрезала нить.
– Полдела сделано, – объявила я, принимаясь за вторую цепочку.
– А у тебя здорово получается. Мне почти не больно.
Не знаю, врал он или нет. Когда зашивают рану, всегда больно. Наверное, боль во всем теле не давала ему сосредоточиться на болезненных прикосновениях иглы.
– Знал бы ты, сколько швов я наложила.
Этому ремеслу я научилась очень давно и с тех пор только совершенствовалась.
Хейден ритмичным движением поглаживал мне ногу, легонько водя по ляжке. Казалось, его рука движется сама по себе, а он даже этого не замечает.
– Повезло мне, – пробормотал он.
Я улыбнулась, довольная его комплиментом. Наложив последний стежок, а завязала скрепляющий узел и вытерла рану чистой салфеткой. «Молодец», – мысленно похвалила я себя.
– Что скажешь? – спросила я у Хейдена.
– Великолепно, – оценил он и улыбнулся.
К моему удивлению, он запрокинул мне голову и поцеловал в губы. Поцелуй был легким и длился столько, что я успела почувствовать успокоительную волну тепла, окутавшую меня.
– Спасибо, Грейс.
– Не стоит благодарности, – шепотом ответила я, заработав еще одну улыбку.
– Идем домой. Остальное можно доделать и там, правда?
– Думаю, что да. Надо только сложить это в какой-нибудь мешок.
– Складывай – и пошли. Мне хочется побыть вдвоем с тобой, – признался Хейден.
Я надеялась, что это желание он донесет до дома. Побыть с ним вдвоем – лучшее лекарство. Никакие таблетки не излечивали меня так, как он. То же самое Хейден мог сказать и обо мне. Оставшись наедине, мы исцелим все раны, нанесенные нашим душам и телам. Хейден высказал вслух мое желание, и я с громадным удовольствием откликнулась на его предложение.
Глава 20. Страстное желание
ХЕЙДЕНМы с Грейс возвращались домой. Время наверняка уже перевалило за полночь. В одной руке она держала мешочек со всем необходимым для долечивания моей раны. Другая снова лежала в моей. Я наслаждался теплом ее ладони, стараясь не обращать внимания на легкое жжение в раненом предплечье.
Мною владело единственное желание: вернуться с нею домой. Пусть там заканчивает латание моей руки. Она ведь не успокоится, пока не доведет работу до конца. Мне хотелось ощутить ее пальцы, легко порхающие вокруг раны, ощутить ее нежную заботу обо мне. После родителей никто и никогда не относился ко мне с такой нежностью. Одним своим присутствием Грейс врачевала меня телесно и душевно, а я привык опекать и оберегать ее. Как никто другой, эта девчонка могла сломать меня, и она же обладала способностью вернуть меня к жизни, как никто другой. Таков был круг, остановить который я не сумел бы при всем желании.
По пути домой Грейс была задумчива и немногословна. Мы помирились, но незавершенность осталась. Были темы, требующие обсуждения. Смерть ее отца. Ее брат. Человекоподобное ничтожество, посмевшее ее лапать. Налет.
Я надеялся, что мы сгладим все острые углы, а потом будем просто наслаждаться обществом друг друга.
– Правда, странно? – тихо спросила она.
Ветер трепал прядки волос, обрамлявшие ее лицо.
– Что странно?
– Идти по лагерю вот так…
Грейс умолкла и стиснула мне руку, поясняя смысл своих слов. В такое время большинство обитателей лагеря уже спали, хотя нас могли увидеть патрульные или кто-то еще. Но меня это больше не волновало.
– Думаю, что да, – легкомысленно пожал плечами я. – Насколько так легче. Идешь и не прячешься.
– Вот именно.
Мы подошли к нашей хижине. Я взялся за ручку двери. Хотелось как можно скорее очутиться внутри, где только Грейс и я.
– Что это там? – вдруг спросила она.
Грейс смотрела на землю, пытаясь что-то там разглядеть. Я тоже присмотрелся и увидел небольшое белое пятно. Непонятный предмет лежал возле самой стены.
– Сам бы хотел знать, – пробормотал я, приближаясь к белому пятну.
Я разжал пальцы, выпустив руку Грейс, а сам нагнулся и поднял странный предмет, немного запачкав его своими липкими от крови пальцами.
– Идем внутрь и посмотрим при свете, – предложила Грейс.
Пока я запирал дверь, она зажгла свечу. Мы сели на кушетку. Предмет оказался сложенным листком бумаги. В нашем мире бумага имелась далеко не у каждого.
– Разверни, – торопила меня Грейс.
Осторожно, чтобы еще больше не запачкать бумагу кровью, я развернул листок.
– Да это записка! – воскликнул я, разглаживая послание.
Мне хватило нескольких секунд, чтобы прочитать четыре слова, написанных скачущим почерком. Судя по всему, писавший делал это второпях, не имея времени выводить каждую буковку.
«Приходи. Разыщи меня. Люти».
– Как эта записка сюда попала? – недоумевала Грейс.
– Понятия не имею.
Четыре коротких слова. Не густо, чтобы строить предположения.
– А если записку подбросил кто-то из грейстоунских налетчиков?
Я поднял глаза на Грейс. Она морщила лоб, пытаясь разгадать загадку появления записки.
– Никаким иным образом она не могла сюда попасть, – продолжала Грейс, ошеломленная не меньше моего. – Но с какой целью?
– Не знаю, – вздохнул я.
Думать не хотелось. Мозг и так устал от напора недавних мыслей.
– И кто подбросил записку? – не унималась Грейс. – Джоуна знал об этом? Зачем Люти понадобилось, чтобы я ее разыскала?
– Послушай…
– А если записку писала не Люти? Или она, но по принуждению?
– Грейс…
– Это может быть ловушкой.
– Грейс!
Ее взгляд рассеянно блуждал по хижине. Я повернул ее лицом к себе. Понадобилось слегка надавить ей на подбородок, прежде чем Грейс посмотрела на меня.
– Давай оставим записку на потом, – мягко, но настойчиво сказал я.
Я был порядком выжат, да и Грейс находилась не в лучшем состоянии.
– Сейчас мы все равно ничего не узнаем. Завтра поговорим с нашими.
– Но вдруг…
– Нет, – отрезал я, догадавшись, куда клонит Грейс. – Даже если бы мы точно знали, кто
