— Чудесно, — прогудел он. — Грань почти спала. Болверк скоро совсем разрушится. Победа близка. Спасибо за помощь, король. За это я не стану проводить твой дух по Тропе. Доставлю сразу к воротам. В качестве благодарности за услугу.
Незнакомец ступил к телу Марка и испарился. Король бился в агонии. Красная пелена застилала его глаза. Он гнил заживо, а сотни многоножек мгновенно кидались на его останки.
Когда пустула лопнула, из Нейтрали потянулись черные ветви, сшивая рану. Нейтраль все еще пыталась излечить Немолчание.
36-2.
36.
Кардинал отшатнулся и едва не упал на палубу. Кардарах взлетел и, сильно хлопнув несколько раз крыльями, исчез в ночном небе. Грюон побледнел, схватился пальцами за фальшборт. Захотелось кричать во все горло, выплеснуть клокочущую магму ярости. «Дурак, дурак, дурак, — он, как плетью, хлестал оскорблениями, — почему ты не дождался ответа?» Кардинал зарычал, в очередной раз сдержав яростный вопль. Он прекрасно понимал, почему Марк поступил так, почему решил действовать сам, но от этого легче не становилось. И теперь он остался без карманного прорицателя. Самый редкий дар Немолчания, если не считать ушедших в небытие эдали. У тех он встречался гораздо чаще. А у людей — совсем редко. Всякий юродивый, видящий безумные сны, может выдать их за предсказание, но подлинный прорицатель видит настоящие ветви предначертанного. Видит Истину. Таковым являлся Марк Ирпийский. «В такой важный момент, в безумно важный! Дурак, дурак, дурак, — пресвитер скрежетал зубами, — после всего, что я сделал. Достиг. Вот так, своей глупой тщеславностью, разом сжечь наведенные мной мосты». И лишь по одной причине он все еще сдерживался, а его мозг лихорадочно обдумывал произошедшее, пытаясь извлечь из беды всю возможную пользу: пересечь мосты он успел. Что ж, теперь снова придется действовать наугад, а ведь фонарь уже заработал довольно исправно и даже успел показать несколько важных поворотов, которые он неминуемо бы пропустил и вышел бы не к опушке ведьминого леса, а к ее избе. А этот упрямец взял и разбил его, решив, что достаточно ловок для подобной чащи. Грюон в очередной раз разразился тирадой и проклятиями в адрес Марка. Впрочем, прежней злобы в них уже не было: кардинал взял себя в руки. Он прекрасно знал, что человек в ярости и злобе не способен думать. И главное, думать конструктивно, а это сейчас было как никогда важно. Он вспомнил и взвесил все последние донесения Марка и цыкнул: планы Радастана по захвату Наола он смог разглядеть и теперь решал, как поступить, особенно учитывая произошедшее. Жаль ли ему было Марка, обратившегося в пустулу? Нисколько. Единственное, о чем он сожалел, так это о потере контроля над ситуацией и потраченном времени. Хотя, если судить объективно, лишь ради одного видения о судьбе ходящего все это стоило проделать. Грюон это быстро осознал, и потому ярость его, вырвавшись из берегов, почти сразу уткнулась в возведенные плотины спокойствия и вернулась в свое русло.
На траверсе уже сверкала высокая звезда маяка, а шум прибоя стал отчетливее. Каракки уже несколько часов шли параллельно берегу. Заливались трелями боцманские свистки: приказ был не ждать утра, а проходить фарватер ночью, чтобы к утру быть в гавани города. Суетились лоцманы. Свежий ветер гнал корабли слишком быстро, даже при неполных парусах. Они едва успевали делать промеры глубин, чтобы не встретиться с подводными скалами или мелью.
На кораблях вывесили дополнительные фонари, чтобы обозначить себя перед защитниками города. Такую команду дал кардинал, и капитан не стал спорить, посчитав, что тот знает больше, чем говорит. И он оказался прав. Торговый Зиммор, самый большой порт на этом побережье, гудел, как воюющий с шершнями улей. Горели желтыми кругами фонари патрулей, трепетали на ветру факелы охранений. Слышались переливчатые трели рожков, возвещающих о комендантском часе. Хрипло покрикивали сержанты. То и дело по улицам проезжали всадники во всеоружии. Обозначить корабль в таких условиях было правильной идеей, чтобы, не дай Небо, кто-нибудь не решил, будто это противник: легкие каракки не выдержали бы и нескольких попаданий тяжелых баллист, которые демонстрировали свои лафеты вдоль высокой береговой насыпи. Кораблям просигналили стать на рейде и ожидать утра. Спорить в данной ситуации было бессмысленно. Грюон подмигнул капитану и спустился к себе в каюту, но передумал и заглянул к Волдорту. Тот спал или делал вид, что спит. Кардинал прошел по палубе к себе. Там в кресле спал Призрак. Пресвитер настаивал, чтобы тот отдыхал в постели, но брат Хэйл отказывался наотрез и тенью бродил за господином. Однако накопившаяся усталость улучила момент, когда Призрак присел, и набросилась на него со всей силой. Кардинал не стал его будить. Он знал, какая борьба происходит в душе и голове его спутника, и понимал, что тому потребуются силы. И самое обидное, что помочь ему заклинаниями было невозможно: серебряный обруч на голове не принимал светлую силу, а значит, и носитель обруча отторгнет помощь светлой магии. Другого способа помочь Призраку восстановить силы, кроме сна и отдыха, кардинал не знал.
Утро принесло новости, которые ожидал Грюон. Радастан начал вторжение, и на юге разгоралась самая настоящая война. Демоны лезли отовсюду. Нападали на деревни и городки, оставляя после себя изувеченную землю. Каибы бродили по окрестностям, собирая останки. Шныряли загонщики. Но с каждым днем появлялись все новые и новые бесы и демоны самых разных видов. Потоки беженцев стекались в большие, укрепленные города, надеясь, что крепкая армия юга не дрогнет и справится с бедой. Шептались, что вот-вот Наол двинет свои войска и
