Грюон поиграл желваками, и тут заговорил Кйорт.
— Рассказывай, — ходящий присел рядом с Волдортом на софу и положил на колени обнаженный аарк. — Отец уверил меня, что не утомлен. Лишь прикажи принести воды, фруктов, да побеспокойтесь о Хигло.
— Раз ты настаиваешь, — Эртаи сделал рукой знак.
Из темноты зала вышли два широкоплечих сутулых увальня. Скуластые плоские лица, густые, почти сросшиеся брови и вьющиеся волосы, собранные на темени в высокие конские хвосты. Близнецы Олак и Урс, как их представил Эртаи, притащили из угла зала низкий столик на витых ножках, накрыли его покрывалом с узорами из серебряных и золотых нитей, затем принесли явно заготовленные заранее воду, вина, пряности, фрукты, хрустальные бокалы на золотых ножках, серебряные двузубые вилки. Оставили все на столе, забрали с собой Хигло и вышли.
— Оборотни, — заметил Кйорт, подав Волдорту кубок с водой и миску с фруктами.
Священник поблагодарил и отпил маленькими глоточками. Грюон дернулся и с отвращением посмотрел на Эртаи, но ничего не сказал.
— Даже не знаю, с чего начать, — Эртаи пропустил мимо ушей замечание ходящего и присел, скрестив ноги, недалеко от столика прямо на большую шкуру белого медведя.
Остальные сделали то же самое, образовав своеобразный круг, в центре которого был столик.
— Не знаешь — тогда давай с самого начала, — посоветовал Кйорт.
Эртаи кивнул. Весь его вид говорил, что он все еще не решается говорить. Но присутствующие терпеливо ждали. Наконец жрец покашлял, словно прочищая горло, и проговорил, отчеканивая каждое слово:
— Родник. В Немолчании пробился Родник.
Повисла тишина. Несколько пар глаз смотрели на ходящего. Ожидали взрыва ярости, смеха, рыка, радости, возможно, слез, но ничего этого не случилось. Ходящий даже бровью не повел. А его пальцы на рукояти аарка не шевельнулись в попытке схватить оружие. Тем не менее все нутро, вся сущность йерро истерически верещала и неслась в безудержном танце. Перед глазами за одно мгновение пролетели долгие годы поисков и сотни разочарованных «Нет, это все не то». И теперь все может закончиться. Родник. Родник! Нейтраль одарила один из бесчисленных Планов величайшим чудом — Родником. Лишь раз в тысячу лет Родник проливается в одном из Планов, стоящих вне Великого Кольца. Лишь раз. И тогда План может зайти в Кольцо и возвыситься. И если есть в нем разумные существа, они станут равны тем, кого до этого считали своими богами. И теперь он сможет спокойно уйти домой, едва Родник прольется, а Немолчание вступит в Великое Кольцо. Забрать отца и уйти. Но только не просто уйти. Конечно, не просто уйти. Он заберет Родник себе. Да. Он направит его, и йерро смогут создать для себя новый Мир. Он сможет. Сможет. Никто его не остановит. Ни кардинал, ни жрец. Ни все колдуны и мертвени этого Мира. Но не сейчас. Не сейчас. Они не зря тащили его сюда. Не зря скрывали, умалчивали. Что-то происходит кроме этого, ведь Родник всегда несет благо. Он не должен разрушать План, в котором пробился. Нейтраль умна, она не позволила бы. Значит, он дослушает до конца. Родник тут не самое главное.
— Продолжай, — с ледяным спокойствием попросил Кйорт.
И это единственное сказанное слово испугало присутствующих гораздо больше, чем ежели бы ходящий взялся за аарк. Эртаи смотрел прямо перед собой, словно завороженный игрой света на гранях хрусталя.
— Конечно. С начала так с начала. Как в детской сказке, — горько усмехнулся он. — Тысячу пятьдесят шесть лет назад Нейтраль подарила Немолчанию Родник. Откуда я это знаю? Древние эдали видели его появление. Предвидели они и то, что придет тот, кто обуздает Нейтраль и возвысит Немолчание. Тот, кто направит Родник, создаст из него Большой Переход и присоединит к Великому Кольцу. И он пришел. Имя его было Цепперион Нагат.
Кйорт не шелохнулся.
— Он встречался со многими: с мудрецами, учеными, пророками, священнослужителями, жрецами, ремесленниками, бродягами и даже юродивыми. Он решал, как поступить с Родником. Да. Как нам стало известно позже, он просто выполнял свою работу. Как и все ходящие. Но об этом мы узнали слишком поздно. Не смогли встретить его, убедить в своей цели. Остэлис — единственный, кто разглядел его. И он смог объяснить, что Немолчание не готово и что Родник не возвысит, а уничтожит разум в этом Мире. Был ли он прав или нет, я не знаю. И не узнает никто и никогда. Но тогда Цепперион Нагат поступил так, как посчитал верным. Он запечатал Родник с тем, чтобы тот родился вновь через тысячу лет. День в день. И ушел, оставив Немолчание за стеной.
Ходящий переглянулся в Волдортом.
— И никто не узнал бы об этом никогда. Но наши провидцы увидели. Они смогли увидеть, что произойдет через тысячу лет. И мы стали ждать. Долгие годы эдали пытались разгадать время и место появления Родника с тем, чтобы он достался лишь нам. Уже тогда мы понимали, что ужиться с людьми не получится и что прямую войну мы проиграем. Так и случилось. Наш народ ушел в небытие, потому как прорицатели увидели гибель и многие подчинились Судьбе. А оставшиеся потом стали мертвецами, плывущими по кровавым рекам. Но кое-кто смог спрятаться. Мы знали, что можем обратить поражение в победу, потому что сами запустили эту ветвь: смерть всех наших провидцев запустила ее. Мы передавали предсказание из уст в уста. Немногие из нас уцелели. Но оставшиеся эдали и жрецы все еще могли победить.
Грюон презрительно скривил губы: он уже понимал, что схватки за Родник с этим Эртаи не избежать.
— И мы дождались. Скрываясь под чужими личинами, мы следили за Нейтралью. Нельзя было допустить, чтобы люди узрели Родник раньше нас. Но, впрочем, это было нетрудно. Человек недолговечен: через несколько поколений никто уже не помнил сказаний Остэлиса о пророке Нейтрали. Лишь в его книгах можно было отыскать упоминание. Тигр и Волк убедили меня, что люди едва ли смогут понять старинные записи. Они всегда писались образно. И порой разобрать аллегорические строки бывает вовсе невозможно, так что почвы для паники не было. Более того, прочитать эти документы и обратить знание в силу было так соблазнительно. И я, укрыв свои способности, смог пробраться в Наол, служил ему верой и
