— Нежить, — прошептал капитан. — Мертвень. Проклятый мертвень.
И потерял сознание. В погребе повисла тишина. Слышно было лишь, как бьются о пол капли вытекающих масел и вин.
Призрак открыл глаза, обрамленные затухающим фиолетовым ореолом.
— Сукин сын, — шептал он.
Морщась от боли в боку, Хэйл подполз к поверженному противнику. Прикоснулся рукой к шейной артерии. Досадливо поморщился: Лесли уже не дышал. Со злостью осмотрел металлические браслеты на руках капитана и сплюнул.
— Лайко, шалава, — плевал словами слуга кардинала. — Я доберусь до тебя.
Призрак поднялся, зажимая рану в боку рукой, которая вновь постепенно приобретала человеческий вид, и огляделся. Не от безысходности, а от решимости. Он точно знал, что ищет. Заметив в углу небольшой бочонок с широкой крышкой и смоляными разводами на обручах, он удовлетворенно кивнул. В два шага подошел к бочонку и с силой оторвал крышку. Кедровый смоляной бальзам приятно ударил в нос запахом хвои. Призрак положил крышку назад и направился к выходу, на ходу достав из трупа свой нож. Хотя он был уверен, что больше его никто не ждет, но лезвие настороженно подрагивало в руке, готовясь поразить любую подозрительную тень. Поднялся по крутой лесенке и вышел в просторные сени. В окна лился белый лунный свет. Призрак бы предпочел, чтобы его не было: ему-то все одно, ночь ли, день, а вот нечаянным соглядатаям свет в помощь. В доме было тихо и пусто, тут Призрак не мог ошибиться. Лишь под половицей затаилась мышь. Он вышел на улицу. Стрекотали цикады, да слышался приглушенный шаг ночных патрулей. Ну, патруль не помеха. Призрак осмотрелся. Все его чувства, напряженные до предела, молчали: за ним никто не следил и никто не целился в него арбалетным болтом из темного закоулка.
Как же он ошибся. Свист и почти тут же удар, который опрокинул Призрака обратно в дом. Он с удивлением увидел торчащий из груди арбалетный болт и скатился вниз по лестнице. Улица немо ожидала продолжения. И вскоре из подворотни нерешительно показалась тень. Она, сгорбившись и держа подрагивающий арбалет, засеменила к приоткрытой двери. Следом за ней крались еще. Мерцали ятаганы. Квартет фигур замер перед входом.
— Ни зги не видать, — просипела. — Да сдох он. Вы же видали: я не промахнулся.
— Хозяин сказал принести голову, иначе не заплатит. Поди проверь, — ответила другая.
— Да подох он, — неуверенно ответил первый. — Тяжелый же арбалет, размозжило всю грудь небось. Наконечник ударный. Такой и кабана валит.
— Поди проверь, я сказал, — прикрикнул второй.
— Вот сам бы Лайко и пошел, — совсем тихо сказал третий.
— Куда там, — хмыкнул кто-то, — стоит за углом, портки мочит небось.
Первый шагнул внутрь:
— Вижу, вунь валяется. Внизу лестницы.
Он прицелился и еще раз спустил курок. Болт с хрустом вошел в грудь рядом с первым.
— Не дернулся даже. Точно издох.
— Погоди, — второй протиснулся вперед, доставая нож с широким волнообразным лезвием. — Отрежу ему голову.
Квартет убийц исчез в проеме. Снова стало тихо. Вскоре послышался легкий шум, кто-то, опираясь о стены рукой и прихрамывая, поднимался по лестнице.
Ярким бликом на брусчатку полетел стальной болт. И сразу еще один.
— Лайко. Сука, — послышался простуженный тихий голос. — Я знаю, ты здесь. Твои люди мертвы. И я слышу, как трясутся твои кишки. Беги, если хочешь. Но я тебя достану.
Он поморщился от внезапной острой боли в боку, вызванной неосторожным движением, и, больше не скрываясь, пошел к небольшой телеге, запряженной высоким тяжеловозом. Порывшись в повозке, нашел связку широких бинтов. Покачал головой: мало, — и захватил длинный плащ. Вернулся в погреб, с досадой заметив, что теряет слишком много крови: на лбу уже появилась испарина. Уцелевшая лампа светила тускло, видимо, заканчивалось масло, но Призрака это не беспокоило. Он снял с себя рубаху и осмотрел рану. Выглядела она ужасно: в рваной дыре виднелся обломок ребра. Без эскулапа не обойтись, но сначала надо остановить кровотечение. Призрак порвал рубаху на полосы, обмакнул получившиеся бинты в смолу и обернул их вокруг груди, стараясь прижимать плотнее. Скрипнул зубами от жесткой боли. Слезы выступили на глазах, но брат Хэйл закончил работу, тщательно проследив, чтобы бинты держались крепко и не размотались. После этого подошел к Лесли. Разрезал его одежду, полностью обнажив мертвеца, и тоже порезал ее на полосы. За одеждой последовал принесенный плащ. Полученные бинты Призрак ворохом бросил рядом с бочонком смолы. Потом вернулся к лежащему на полу капитану. Внимательно осмотрел пятна, от которых нестерпимо несло трупным разложением, и принялся счищать гниющую плоть. Закончив с этим, он сделал длинный разрез на животе, резким движением погрузил в теплые внутренности руку и произнес:
— K`hashsh. Eugorra spor g`gnk. Кашш, прибери Тропу, отведи гончих, сохрани связь тела с духом. K`hashsh. Eugorra spor g`gnk.
Тело Лесли вздрогнуло, выгибаясь, и затихло. Призрак довольно улыбнулся и продолжил свое занятие. Выгреб руками внутренности и небрежно откинул их в сторону. Вытер руки о собственные штаны и подошел к нарезанным бинтам. Перенес их ближе к телу. Вернулся за бочонком и, ругаясь сквозь зубы на резкую боль в боку, перетащил и его тоже. Взял первую ленту, окунул ее в смоляной бальзам и начал аккуратно, но быстро обворачивать ею труп. Ноги, руки, голову. С торсом пришлось повозиться, но Призрак справился и с этим, так что через три четверти часа мертвое тело было тщательно обмотано просмоленными бинтами. Критически оглядев свою работу, Хэйл обильно обмазал полученное подобие мумии остатками смолы и вышел наружу.
Ему потребовалось около десяти минут, чтобы отдышаться
