Позднее в тот день случилась какая-то поломка двигателя, что я обнаружила, когда пошла наверх за лимонным соком. Капитан Мисимэнго, кажется, переживал: приливы и отливы в этом районе очень высокие и быстрые, сказал он, а без двигателя нас унесет в море или, наоборот, затянет в залив Фанди и выбросит на канадский берег, и тогда судно задержат, а команду арестуют. Судно уносило на юг; это что значит, мы возвращаемся в Галаад?
Наверное, думала я, капитан Мисимэнго жалеет, что согласился нас взять. Сказал мне, что, если судно догонят и захватят, а нас найдут, его обвинят в контрабандной перевозке женщин. Шхуну у него отнимут, а поскольку сам он из Галаада, бежал из Галаадских Земель Предков через канадскую границу, с ним поступят как с гражданином, будут судить за контрабанду, и тогда ему конец.
– Вы из-за нас слишком рискуете, – сказала я на это. – Вы же уговорились с береговой охраной? Про серый рынок?
– Они буду отрицать – на бумаге-то ничего нет, – ответил он. – Кому охота встать к стенке за взятки?
На ужин были сэндвичи с курицей, но Николь не хотела есть – хотела только спать.
– Тебе совсем плохо? Можно я тебе пощупаю лоб?
Кожа у нее была обжигающая.
– Я только хочу, чтоб ты знала: я очень благодарна, что ты у меня есть, – сказала я Николь. – Я счастлива, что ты моя сестра.
– Я тоже, – ответила она. А спустя минуту спросила: – Как думаешь, мы увидим маму?
– Я верю, что да.
– А мы ей понравимся?
– Она нас полюбит, – сказала я, чтоб ее утешить. – А мы полюбим ее.
– Если люди родственники, необязательно их любишь, – прошептала она.
– Любовь – это дисциплина, как молитва, – сказала я. – Я хочу за тебя помолиться, чтоб тебе полегчало. Ты не против?
– Не поможет. Мне не полегчает.
– А мне полегчает, – сказала я.
Тогда она согласилась.
– Милый Бог, – сказала я, – пусть мы примем прошлое со всеми его изъянами, пусть мы придем в лучшее будущее с прощением и нежной добротой. И пусть обе мы будем благодарны, что у нас обеих есть сестра, и пусть мы обе вновь увидим нашу мать и обоих наших отцов. И пусть мы помним Тетку Лидию, и прости ее за грехи ее и недостатки, и мы надеемся, что и наши ты тоже сможешь простить. И пусть мы навсегда останемся благодарны нашей сестре Бекке, где бы она ни была. Пожалуйста, благослови их всех. Аминь.
К тому времени, когда я договорила, Николь уже спала.
Я и сама постаралась уснуть, но в трюме было ужасно душно. Потом я услышала, как по железному трапу спускаются шаги. Пришел капитан Мисимэнго.
– Вы извините, но нам придется вас выгрузить, – сказал он.
– Сейчас? – спросила я. – Ночь ведь еще.
– Извините, – повторил он. – Двигатель мы раскочегарили, но он еле фурычит. Мы в канадских водах, но до места высадки еще идти и идти. Соваться в гавань нельзя, для нас слишком опасно. Течение против нас.
Он сказал, что мы находимся у восточного берега залива Фанди. Нам с Николь надо, главное, добраться до берега, и все будет хорошо; а вот он рисковать судном и командой не может.
Николь крепко спала; пришлось ее трясти.
– Это я, – сказала я. – Твоя сестра.
Капитан Мисимэнго пересказал все то же самое ей: нам надо сию секунду высаживаться с «Нелли Дж. Бэнкс».
– Нам что – вплавь? – спросила Николь.
– Дадим вам надувную лодку, – сказал он. – Я предупредил, вас ждут.
– Она нездорова, – сказала я. – А нельзя подождать до завтра?
– Не, – сказал капитан Мисимэнго. – Скоро отлив. Упустите шанс – вас в море унесет. Оденьтесь потеплее, жду на палубе через десять минут.
– «Оденьтесь потеплее»? – переспросила Николь. – Мы что – к арктической экспедиции тут готовились?
Мы натянули на себя все, что было. Ботинки, флисовые шапки, непромокаемые куртки. Николь поднималась по трапу первая: ее пошатывало, и она цеплялась только правой рукой.
На палубе нас ждал капитан Мисимэнго с одним матросом. Они выдали нам спасательные жилеты и термос. С левого борта накатывали туманные валы.
– Спасибо вам, – сказала я капитану. – За все, что вы для нас сделали.
– Жалко, что не по плану, – сказал он. – Храни вас Бог.
– Спасибо, – повторила я. – Храни Бог и вас.
– Постарайтесь не заходить в туман.
– Шикарно, – сказала Николь. – Туман. Только этого нам и не хватало.
– Может, это, наоборот, благо, – сказала я.
Нас спустили на воду. В лодке был моторчик на солнечных батареях, там все проще простого, объяснил капитан Мисимэнго: включить, холостой ход, вперед, назад. И два весла.
– Отваливай, – сказала Николь.
– Прошу прощения?
– Оттолкни лодку от «Нелли». Да не руками! На, возьми весло.
Оттолкнуться мне удалось, хотя и не очень хорошо. Я в жизни не держала весла в руках. Чувствовала себя недотепой.
– До свидания, «Нелли Дж. Бэнкс», – сказала я. – Да благословит тебя Господь!
– Нечего махать, им тебя не видно, – сказала Николь. – Радуются небось, что от нас избавились, – мы им жизнь отравляли.
– Они были добры, – сказала я.
– Ты считаешь, это они за спасибо или за кучу денег?
«Нелли Дж. Бэнкс» удалялась. Я надеялась, что им улыбнется удача.
Чувствовалось, как отлив подхватывает лодку. Идите под углом, велел капитан Мисимэнго: навстречу отливу опасно, лодка может перевернуться.
– Подержи фонарик, – сказала Николь. Она правой рукой щелкала кнопками моторчика. Моторчик завелся. – Не отлив, а река прямо какая-то.
Двигались мы и впрямь быстро. Слева, далеко-далеко, виднелись огни на берегу. Было холодно – такой холод, который пробирает сквозь любую одежду.
– Мы ближе? – через некоторое время спросила я. – К берегу?
– Надеюсь, – сказала Николь. – Иначе мы скоро вернемся в Галаад.
– Можно прыгнуть за борт, – сказала я.
Возвращаться в Галаад никак нельзя: там, наверное, уже поняли, что Николь исчезла, но ни с каким Экономужем никуда не бежала. Нельзя предать Бекку и все, что она для нас сделала. Лучше умереть.
– Блядь, – сказала Николь. – Двигатель гикнулся.
– Ой, – сказала я. – А ты можешь?..
– Я пытаюсь. Вот говно блядское!
– Что? Что такое?
Пришлось повысить голос: со всех сторон нас обступал туман, ревела вода.
– Закоротило, по-моему, – сказала Николь. – Или батарея села.
– Они это нарочно? – спросила я. – Может, они и хотели, чтоб мы умерли.
– Да щас! – сказала Николь. – На фига им гробить клиентов? Придется грести.
– Грести?
– Веслами, ага, – сказала Николь. – У меня только одна рука нормальная, другая, как гриб-дождевик, и не спрашивай, бля, что такое гриб-дождевик!
– Я же не виновата, что не знаю таких вещей, – сказала я.
– Ты хочешь об этом поговорить прямо сию минуту? Я, блядь, извиняюсь, но у нас тут совсем ЧП! Давай, бери весло!
– Ладно, – сказала я. – Вот. Взяла.
– В уключину вставь. В уключину! Вон в ту дырку! Так, берись двумя руками. Теперь смотри на меня! Когда скажу, опусти весло в воду и тяни, – сказала Николь. Точнее, прокричала.
– Я не умею. Я, по-моему, какая-то бесполезная.
– Не реви, – сказала Николь. – Мне плевать, что там по-твоему. Работай! Ну! Когда скажу, тяни весло на себя! Видишь свет? Уже ближе!
– По-моему, ничего не ближе, – сказала я. – Мы очень далеко. Нас унесет.
– Ничего не унесет, – сказала Николь. – Будешь стараться – не унесет. И – давай! Еще! Отлично! Давай! Давай! Давай!
XXV
Подъем
Автограф из Ардуа-холла68Тетка Видала открыла глаза. Пока ничего не говорит. У нее мозги-то работают? Она помнит, что видела юную Агату в серебристом платье Жемчужной Девы? Помнит удар, который ее свалил? Расскажет о том, что помнит? Если на первые вопросы ответ – «да», на последний ответ тот же.
