И все же, желая Барнетту доброй ночи и снова благодаря его за спасение от ограбления, а то и смерти, он не мог не удивляться тому, что полиция так и не приехала.
Ранним утром эхо шагов разносится по больничным коридорам так же гулко, как по ночным тротуарам, и Пирс с трудом подавил неприятное ощущение преследования, направляясь в лабораторию с пробиркой бесценной жидкости, до сих пор спрятанной в его чемоданчике. Его чуткий, как у всех пожилых людей, сон чаще обычного прерывался беспорядочными воспоминаниями, позывами мочевого пузыря, предутренней бессонницей, и, наконец поддавшись нетерпению, он поднялся и стал собираться на работу. Скоро коридоры заполнятся тележками с завтраком, каталками, везущими пациентов на анализы или операции, медсестрами, спешащими по своим нескончаемым делам, и госпиталь снова вступит в грандиозную битву между здоровьем и болезнью, жизнью и смертью. Но он добрался до своей лаборатории в недрах цокольного этажа, встретив всего пару ночных сестер, позевывающих на своих постах.
Пирс перелил половину крови в другую пробирку, запечатал ее и вернул в свой чемоданчик. Другую половину он залил в градиентную трубку[4], разбавил хлоридом цезия и поместил в ультрацентрифугу[5]. Затем установил на шкале 100 и включил прибор. Спустя несколько минут он выключил его и извлек пробирку. Поставил ее в контейнер с ультрафиолетовыми лампами. Молекулы ДНК были самой тяжелой составляющей крови, поэтому на дне пробирки жидкость казалась заметно темнее. Он вылил около девяноста процентов жидкости сверху в другую пробирку, которую тоже убрал в свой чемоданчик.
Понимая, что выполнение подобной работы следует предоставить специализированной лаборатории, он знал и то, что никому из них не может доверять. И дело было не в паранойе Ван Клив; это просто реальный взгляд на вещи. Цена свободы, возможно, постоянная бдительность, а вот цена бессмертия, безусловно, постоянное недоверие.
Том Барнетт зашел в лабораторию, когда он мыл и стерилизовал пробирки, и Пирс рассказал ему о том, что финансирование их исследований прекращено.
– Мы не у дел, Том, – подвел он итог. – Ты можешь потратить оставшееся время в качестве ассистента на работу с чем-то окупаемым.
– А как же вы? – спросил Барнетт.
– А я продолжу попытки, – ответил Пирс. – Возможно, они заберут помещение, и подопытные животные будут мне не по карману, но вдруг да удастся сохранить оборудование? В моем возрасте начинать новые исследования просто бессмысленно.
– Я бы хотел помочь, – заявил Барнетт, – даже если платить мне не будут.
– Я не могу этого позволить. Тебе нужно делать карьеру. Займись этим, – грубовато отрезал Пирс. – Начни сейчас. Я дам тебе блестящие рекомендации, как отличному клиницисту и исследователю.
Барнетт ушел с явной неохотой, а Пирс вернулся к своим делам.
Он извлек из холодильника пластину силикагеля в стерильной пластиковой упаковке, поместил ее между двумя электроконтактами и пустил ток через гель, а затем аккуратно вылил на него оставшееся содержимое градиентной трубки. Несколько минут спустя он поместил пластину под ультрафиолетовую лампу и острым стерильным ножом соскоблил с нее получившиеся мельчайшие частицы. Он поместил их в трубку приемника и электрофорезом удалил с них остатки геля. В итоге, если ему повезло, должна была получиться ДНК.
Остатки геля были спрятаны в чемоданчик для дальнейшего изучения оставшихся частиц крови, но сейчас его интересовала ДНК. Какими бы особыми свойствами ни обладала кровь Картрайта, в ДНК их можно было отследить и, что намного важнее, воспроизвести.
Пирс поместил полученный образец ДНК в алюминиевую коробку, забитую пробирками. Добавил немного праймера[6], полимеразы[7]. Амплификатор[8] сделает остальное, нагревая пробирку с ДНК, разрушая связи, которые удерживают цепи двойной спирали вместе. Когда температура понизится, праймеры присоединятся к каждому концу цепи. Полимераза, это магическое вещество, спровоцирует формирование в молекуле ДНК новых связей из нуклеотидов. Затем все повторится сначала, и температура в амплификаторе снова поднимется, чтобы разрушить связи в молекулах ДНК, которых к тому моменту станет вдвое больше.
Это напоминало цепную реакцию, ведь каждое повышение и понижение температуры приводило к образованию в два раза большего количества молекул ДНК, чем было до сих пор. Процесс развивался по нарастающей. Поэтому его и назвали полимеразной цепной реакцией. Через пару часов в распоряжении Пирса будут миллиарды копий, запас молекул ДНК, которые можно будет поделить на фрагменты при помощи энзимов, а затем протестировать каждый фрагмент на отдельном образце клеточной ткани.
Процесс только начался, но по крайней мере дело сдвинулось. Пирс испытывал необычное воодушевление, которого не было так долго, что он и забыл, каково это. Словно к нему вернулась молодость. Хотя он никогда и не считал себя стариком, в душе ощущая себя сорокалетним – в этом возрасте его внутренний календарь замер, отмечая самое важное событие в его жизни. Но вот тело стало менее гибким, мышцы хуже справлялись с нагрузками, и некоторые суставы, раньше работавшие отлично, стали побаливать. И все же он был уверен, что старость – это состояние души. Если существует такое понятие, как психосоматические болезни, то почему бы не существовать психосоматическому здоровью. Об этом стоило поразмыслить.
Он так погрузился в работу, что вздрогнул от неожиданности, внезапно обнаружив присутствие постороннего в лаборатории. Это была Джулия Хадсон, заместитель директора по административной части. Ее напряженный взгляд удивил, а затем и встревожил Пирса.
– Как давно вы здесь стоите? – спросил Пирс.
– Пару минут, не больше. Делаю обход подведомственной территории, – ответила она на вопрос, который не успел прозвучать. – Захотелось посмотреть на Проект в действии.
Она выделила голосом заглавную букву в слове Проект, словно подтверждая важность, которую он имел для Пирса.
Но ему показалось, что она пришла оценить помещение и оборудование лаборатории, чтобы решить, для каких целей все это можно будет использовать в дальнейшем.
– Здесь все и происходит, – сказал он. – Точнее, не происходит. Прорыва в поисках эликсира жизни, омолаживающего фактора, нет.
– Мне тяжело смотреть, как вы тратите свое время на поиски несуществующего вещества.
– Свое время и средства Центра?
Она согласно кивнула.
– Оценивать первостепенность задач и распределять ресурсы – это часть моей работы. Ваша цель – поиск бессмертия, но никто не живет вечно.
– Кроме Картрайтов.
– Они – просто миф, как Санта-Клаус или пасхальный кролик.
– У меня есть основания думать, что это не так, – не согласился Пирс. – На самом деле немного магической крови Картрайтов однажды попало и ко мне в
