– Вижу, что ты действительно разбираешься в теме.
– Ты бы удивилась, узнав, сколько людей живут на торговле подобной информацией. Стража прекрасно умеет стеречь свои секреты, но рынок на них довольно велик и не ограничивается только плащеубийцами и магами. Так что я знаю, что находится за этими дверями, я скрывался от этого десять лет.
Клара еще какое-то время оценивающе смотрела на мужчину. Угрозы явно ни к чему не привели. Пора менять тактику.
– Люциус, все в порядке?
– Да, – ответил ее товарищ, тяжело дыша. По его покрасневшему лицу стекали крупные капли пота.
– Не переживай, еще встретишь Амелию.
– Конечно, я… О господи, я даже об этом не подумал… Я… Если я погибну, то уже ее не встречу! Никогда… И у нас не будет детей… Я даже не думал об этом, но… О господи, я хочу иметь с ней детей, построить дом, иметь семью, внуков… – Его дыхание стало еще более рваным. – Задыхаюсь, задыхаюсь…
– Успокойся, мальчик. – Хелиер встал и подошел ближе.
– Уже… уже лучше… Я ее люблю! О господи, я ее люблю… Ох, сейчас меня стошнит…
– Подставить тебе тазик? – В голосе плащеубийцы появилась нотка заботы. Клара подумала, что это действует даже лучше, чем она предполагала.
– Не надо, мне уже лучше. Просто… эта комната… показалась вдруг такой тесной. И не могу перестать думать об Амелии. И о том, как… Подожди, ведь это ты дал мне тот подарок, который я ей подарил, тот браслетик. За то, что я лечил тебя, когда ты зимой болел. О господи, я тебя вылечил. Помог убийце! И… и ты ел с нами за одним столом в командории. Помогал нам.
– Успокойся. Я должен был держаться к вам поближе. Как в поговорке – друзей держи близко, а врагов еще ближе. Ничего личного. В конце концов, это не я вас преследую, а вы меня. И успокойся. Еще увидишь Амелию.
– Если только ты нас не убьешь, – вмешалась Клара.
– Да не убью я вас… Разве что мне выбора не оставят, – добавил он, подумав. – Но я сомневаюсь, чтоб до этого дошло. Там командует Олаф, а при всех своих недостатках он человек вполне адекватный, особенно когда не пьет.
Хелиер вернулся на свое место в углу.
– Тяжело, наверное, изображать кого-то, кем ты не являешься, – заговорила девушка.
– Я привык.
– Неправда, к этому нельзя привыкнуть.
– А что ты об этом можешь знать?
Клара в очередной раз присмотрелась к Эстилиусу. Очередной этап требовал полного доверия с его стороны. Она взвешивала разные слезливые истории, но в итоге решила, что тут будет нужна правда. Вся правда.
– Я знаю об этом все.
– В самом деле, благородная госпожа? Не иначе как ты всю жизнь притворялась, что любишь роскошь и красивые одежды.
– Нет. Я люблю роскошь и красивые одежды. Но я не благородная госпожа. Моя мать была служанкой. И никто не знает, кем был мой отец. Может, аристократом, а может, и конюхом. Насколько я знаю, выбор потенциальных подозреваемых достаточно велик.
– Врешь ведь. Ублюдки служанок не получают такого образования, как ты.
– Ты когда-нибудь слышал о слуге-товарище? Наверное, нет, это старая традиция в Вольных Городах. Сейчас ее придерживаются уж только самые старинные из семей. Когда ребенок из такой семьи еще совсем маленький, лет четырех-пяти от роду, ему подбирают маленького слугу. Ребенка того же пола, с близкими физическими чертами. Их воспитывают вместе, учат одному и тому же, едят они одно и то же, ходят на одни и те же приемы. Слуга-товарищ – это дуэнья, охранник и лучший друг одновременно. И вот это все и есть я. Точней, была этим всем. Тенью девушки по имени Мюриэль Денен. По мнению аристократов, быть тенью – огромная честь. Некоторые из нас даже вошли в легенды. Особенно те, которые отдали жизнь за хозяина или покончили с собой, когда не сумели его уберечь. Да, этих на самом деле ценят. Или вот есть еще Ирмин, который прославился тем, что совершил самоубийство, когда его воинская слава начала затмевать славу его хозяина. Вот настоящий пример для подражания, ему даже памятник стоит в Большом Порту. На одной из площадей поменьше.
– И это твой повод для недовольства? Ты жила в роскоши, невзирая на низкое происхождение. Да уж, это ужасно, понимаю твою боль.
– А ты думаешь, это так легко? Быть вечно человеком извне? Жить среди этих людей, сознавая, что все они смотрят на тебя сверху вниз? Терпят тебя только в силу какой-то старой традиции. Помогать своей ближайшей подруге устраивать свидания – сознавая, что если попадемся, то ее наказанием будет максимум недовольный взгляд отца, а моим минимум порка? Мне быстро пришлось научиться, как жить среди них. Показывать им то, что хотят видеть. Как, звучит знакомо?
– Ты пытаешься меня разжалобить, девочка?
– Я просто рассказываю свою историю.
– Ну и как ты здесь очутилась?
– Мюриэль умерла. Ничего театрального. Однажды просто почувствовала себя плохо. На следующий день еще хуже, а на третий день умерла. Это было удивительное ощущение – моя ближайшая подруга, почти сестра, лежала там мертвая, а я могла думать только о том, что наконец свободна. Ее семья во мне больше не нуждалась; позволили мне оставить платья, дали немного денег на дорогу и выставили за двери. Просто так, как ненужный предмет. Мюриэль всегда любила истории про Стражу, мечтала о приключениях. А я мечтала о молодом красивом аристократе, который не относился бы ко мне как к доступной девушке – которая выглядит почти так же, как девушка, в которую он влюбился. Ну что же, ее мечту исполнить оказалось проще.
– Ну да, а попутно исполнилась и твоя. Удачно совпало.
– Я думаю, судьба мне кое-что задолжала. Ну и вдобавок моя мечта исполняется лишь до тех пор, пока я изображаю из себя Мюриэль. Когда все выйдет на свет… Что говорить, Эверсоны не переносят мезальянсов. Хотя о чем это я, мы отсюда все равно живыми не выйдем.
– Не будь такой страшной пессимисткой.
– Ты тут умрешь. И это печально, потому что я любила тебя как Хелиера, и не думаю, чтоб ты заслуживал такой судьбы. Но такова правда и пора с этим смириться. Вульф
