Она свернула за угол, зашагала к лестнице. В темноте под панно кто-то стоял.
— Алиса?
По мозаике змеились тени щупалец. Острые плечи женщины, затаившейся на лестничном пролете, были подняты до скул, а ветвистые руки царапали воздух нестрижеными ногтями.
Чик. Чик. Чик, — защелкали ножницы, изголодавшиеся по шелковистым волосам, по артериям и теплым человеческим кишкам.
Женщина — чудовище! — вдруг опустилась на корточки и побежала по-собачьи к Соне, перепрыгивая через ступеньки, полосуя когтями палас. Соня завизжала и ринулась назад по коридору.
* * *— Кто здесь? — спросила Алиса, как занавески убирая мокрые пряди с лица. Горячие струи били по спине. Мыло выпало из пальцев, лягушкой поскакало по поддону. Алиса вышла из-за перегородки, в чем мать родила, склонилась и снова услышала этот звук. Щелканье металла, щелканье ножниц. Она замерла, пальцы промахнулись мимо мыла и чиркнули по каменному полу под настилом.
— Эй, шутники!
Алиса оглядывала недовольно душевую, поделенную на секции. В запотевшем зеркале мелькнула чья-то тень.
— Оля, я думала, ты гораздо умнее.
Трубы забулькали. С раскрасневшейся кожи падали клочья пены, они образовали белую бородку в промежности.
Чик. Чик. Чик.
— Добби?
Алиса быстро подобрала мыло.
— Ладно, к черту вас, клоуны.
Она крутнулась на пятках, шлепнула себя по ягодице и продефилировала под струи воды.
Внутренний голос, незнакомый и напуганный, твердил, что там, за перегородкой, вовсе не Оля с Добби. Что там вообще не человек.
* * *Пиковая Дама гналась за ней. На ходу Соня стучала в соседние комнаты, но никто не отозвался. Словно мрак убил каждого в этой школе, а теперь преследовал Соню. Словно там, в комнатах, задушенные дети лежат вповалку на койках.
Она ворвалась в спальню и защелкнула засов. Уставилась на дверь, ожидая, что сейчас полотно лопнет посредине, сквозь хлипкое дерево продерется костлявая лапа мертвой ведьмы.
В тишине зазвучала тягучая мелодия — колыбельная ветра, непроходимых болот и пузырящихся бочагов. Песня лилась из зеркала. Соня приблизилась к трельяжу, с трудом волоча ватные ноги.
Кто-то заменил стекло в раме. Отражение расплывалось, как в комнатах смеха, где Соне никогда не бывало смешно. Выпуклое изображение… надутые щеки, разного размера глаза, огромные лошадиные зубы. Соня хлопнула ладонью по амальгаме:
— Хватит!
Отражение стабилизировалось, стало обычным. Просто толстая девочка в зеркале. Никакой кривизны почти.
Из-под пятерни лениво выползла изумрудная муха. Брюшком к опешившей Соне, точно насекомое существовало внутри стекла, за окном, в зазеркалье.
— Что тебе от меня надо? Зачем я тебе?
Расколотый стакан покатился по паркету в сторону Сони. В оранжевой луже не копошились тараканы, на яичнице не разевал клювик зародыш птенца, и мандарины были нормальными, без червей.
— Хочешь, чтобы я от голода умерла, да? Показываешь мне разные гадости, чтобы аппетит пропал?
Злостью превозмогая страх, Соня сгребла тосты с подноса.
— Знаешь что? — сердито обратилась она к мухе. — У меня превосходный аппетит! И таких тупых пугалок я не боюсь! Я больше не собираюсь худеть! Слышишь ты, диетолог хренов? Мне нравится жрать! И я буду жрать!
Победно улыбаясь, она откусила половину тоста.
— Ну что ты мне сделаешь, тварь?
Остатки отправились в рот. Соня энергично жевала: хлеб хрустел на зубах и вонзался в щеки.
— Что ты мне сделаешь, а? А-а-а…
Кровь обагрила губы. Потрясенная Соня высунула язык. Он был изрезан мелкими осколками, превращен в комок алых волокон. Кусочки стекла застряли между резцов и в деснах. Разрезали слизистую до костного неба. Густая соленая жидкость лилась в горло.
Соня не успела закричать. Незримая рука схватила ее за волосы — в прямоугольнике отразилось серое свирепое лицо с бездонными отверстиями глазищ и ртом, как у оплавленной восковой куклы. Пиковая Дама потащила слабо сопротивляющуюся Соню к трельяжу и ударила о зеркало головой. В паутине трещинок резвилась жирная муха, и щупальца извивались. Кровь брызгала из Сониной переносицы тонкой струйкой. Она захрипела, повторно врезалась в зеркало, хрустнув носом, и упала на пол, в ширящуюся багровую лужу, без чувств.
Больше она в себя не пришла.
* * *Фигурки детей, прилипших к горящим окнам, напоминали персонажей в окошках комикса. Двор озаряли проблесковые маячки. Отсветы скользили по сорной траве. Мраморная нимфа, словно лазутчик особняка во внешнем мире, наблюдала за тем, как санитары погружают носилки в машину неотложной помощи. Несколько старшеклассников вывалились из здания узнать, что происходит. На террасе переговаривались Патрушева и Игорь Сергеевич.
Оля, Алиса и Женя отошли к деревьям. Лес дышал им в спины запахом перегноя, прелости и сырой земли.
— Я не понимаю, — воскликнула Алиса. — Я только в душевую отлучилась, а она…
Ветер донес до ушей приглушенный стон.
— Держись, Сонька…
— Ела стекло? — прошептала Оля.
— Да… осколки стакана… совсем слетела с катушек…
— Желание номер два, — сказал Женя. — Твое, Алис, следующее, да?
— Это вдохновляет, — сказала Алиса, — но ты, блин, серьезно?
— А ты сомневаешься? Мачеха Кирилла погибла, он пропал без вести. Соня… перестала жрать, как просила у Пиковой Дамы.
— Да потому, что ты, припадочный, внушил ей эту дичь! Все уши прожужжал: Пиковая Дама, Червовый Валет! Оль, скажи ему!
— Что сказать? — Оля стиснула пальцами серебряного ангелочка. — Что в воде что-то схватило Артема? Что брат видел в северном крыле женщину с черными глазами, а я вижу в зеркалах… то, чего не может быть?
Алиса вперила в Олю изумленный взор. Недоверчивая улыбка возникла на ее губах.
— Кто из вас разыгрывал меня в душевой?
— А что ты видела?
— Будто не знаешь.
— Мы были вместе. В библиотеке. Что именно ты видела? — настаивала Оля.
— Да вы все тут чокнулись, ребята. Вам жениться надо. Парочка года. Два психа-сказочника.
— Алис…
— Я семнадцать лет Алис! Я доперла, что это. Острая нехватка секса, по-научному «недотрах». У вас крыши снесло. Классическая девственница и ботан-очкарик.
— Я не очкарик, — напомнил Женя, у которого было идеальное зрение.
— Это ничего не меняет. Вы Соньке мозги прополоскали! Вы виноваты, вы!
— А Кирилл?
— А Кирилл просто сбежал!
— Откуда мы знаем, что он не внизу? — спросила Оля. Ей не надо было уточнять, какой «низ» она подразумевает.
* * *Карета скорой покатила к воротам, к нормальному миру, где дети не ели стекло и не расшибали лбы о зеркала.
Игорю хотелось вцепиться в лацканы дорогого директорского пиджака и трясти Патрушеву как куклу.
— Один ученик пропал, и даже родственники его не в курсе, я молчу про полицию. Девочка покалечилась. Второклашке в щеку воткнули карандаш! И вы до сих пор ничего не предприняли?
— Не кричите. — Валентина Петровна покосилась по сторонам.
— Я буду кричать.
— И что это даст? Попечители узнают о наших проблемах и перекроют финансирование! Родительский совет нам глотки перегрызет! Мы утонем! Вы потопите наш проект!
— Безопасность детей превыше всего, — не отступал Игорь.
— И поэтому вы показывали ученикам фотографию графини? Да-да, не стройте такое лицо, Элеонора мне доложила. Распространяете слухи среди подопечных…
— Это не слухи.
— Игорь Сергеевич. — Патрушева переключилась на доверительный, доброжелательный полушепот, потрепала историка по плечу. — Я-то с легкостью найду
