Макияж безупречен. Волосы идеально уложены. Платье – супер. Все, все в ней было совершенно. Все, кроме того имени на кредитке, а оно не определяло ее суть.
– Не позволяй им взять верх, Шарлотта, – сказала она своему отражению. – Не позволяй сломать себя. Ты на пути к лучшей части своей жизни. Ты станешь Шарлоттой у Моря, а не посмешищем. – Она улыбнулась сквозь слезы – искренне. Эта улыбка предназначалась только ей одной, больше никому. – Помни, ты – бесценна, Шарлотта Миртл Дэвис.
Бастьен– Эй! Не фиг тут дрыхнуть!
Веки Бастьена распахнулись, и он поморщился, когда его голую спину обсыпали песком.
– Двигай отсюда!
Бастьен инстинктивно пошарил вокруг себя в поисках поводка от своей доски и, привскочив, стряхнул с голеней белоснежные, соленые призраки волн, убаюкавших его. Сколько он себя помнил, Бастьен чувствовал себя в воде как дома. Еще в начальной школе он даже выпросил у родителей водяной матрас. Но это было в прошлом. Все его счастье осталось в прошлом.
– У меня есть уши. – Он несколько раз мотнул головой, вытряхивая песок из чернильно-черных волос.
– Тогда открой их и слушай, когда я говорю, чтоб ты линял отсюда.
Бастьен поднялся и неторопливо похлопал себя по пустым карманам, переминаясь с ноги на ногу и вглядываясь в золотистые песчинки, как будто потерял что-то. По правде говоря, ему и терять-то нечего было, кроме одежды, что была на нем, и доски для серфинга, валявшейся рядом. Больше он ничего не взял с собой, покидая Луизиану.
– Я что, целый день буду ждать? – Парень усмехнулся, и морщинки собрались на его тонкой переносице.
– Вот ты где! – Внезапно прозвучавший рядом веселый голос стер насмешку с лица парня – во всяком случае, частично. Бастьен сомневался в том, что парень когда-нибудь полностью от нее избавится. Так и будет ходить по земле с таким выражением лица, будто дерьма понюхал. – Вы должны извинить моего маленького братца. – Она провела рукой по выгоревшим на солнце волосам парня, взъерошивая слипшиеся пряди, что явно ему не понравилось. – Он свалился с дерева дураков и при падении растерял остатки мозгов. – Она толкнула его локтем в ребра, слишком сильно для шутливого жеста.
Бастьену нравилась эта девушка, кем бы она ни была.
– Я тебя видела здесь раньше? – Она взглянула на его доску с изображением величественного феникса, расправляющего крылья, воскресая из пылающих углей своего прошлого. – Точно, – тряхнула она головой, будто только что получила ответ на вопрос, который долго не давал ей покоя. – Я определенно видела тебя. Ты был здесь, когда поднялись эти страшные волны. Примерно неделю назад, да, Ричи?
Ричи. Кто бы мог подумать? Разве не Дик[27] – уменьшительное от Ричарда?
– Наверное, – проворчал Ричи.
– Ну, как бы то ни было, мы ищем помощников. Часть нашего персонала – сезонные работники, и теперь все они возвращаются в колледж. Как насчет того, чтобы поработать у нас?
– Джози!
Уголок рта Бастьена приподнялся в слабой полуулыбке. Маленького Дикки мог запросто хватить сердечный приступ, так что первый рабочий день стал бы для Бастьена выходным.
Джози вскинула руку.
– Папа отдал это место мне, Ричи, мне. К тому же, – длинная русалочья голубая коса соскользнула с ее плеча, когда она тряхнула головой, – я вижу людей насквозь – их ауру, если хочешь, – и могу сказать, что тебе нужна помощь. Не думаешь же ты, что мое предложение – это благотворительность или что-то в этом роде?
Ричи с сомнением фыркнул, и Бастьен был на этот раз согласен с ним.
– Вовсе нет, – продолжила Джози, с прищуром покосившись на брата. – Я предлагаю работу. Много работы. Минимальная зарплата плюс чаевые наличными, в обход бухгалтерии. Кроме того, спальное место в подсобке, где…
– Там раскладушка, – перебил ее Ричи.
Джози пропустила его реплику мимо ушей.
– Где ты можешь жить, сколько захочешь, только закрывай помещение на ночь.
Бастьен обдумал предложение. Его не очень-то привлекала идея стать подотчетным кому-то – тому, кто будет отвлекать его от сладких галвестонских волн, но, с другой стороны, он проводил бы на пляже каждый день – собственно, как жил и сейчас, правда, ему не приходилось закрывать по вечерам магазин и всю ночь торчать взаперти. Однако – и это было существенное, даже монументальное «однако», – у него появились бы собственные деньги.
– А на кого я буду работать? – Он не сводил глаз с Джози, чтобы Ричи не дай бог не возомнил, что имеет хоть какую-то власть над ним.
– Ты будешь работать на меня как член команды Seas the Day[28]. – Она кивнула на логотип на футболке брата. Такая же надпись украшала ее футболку. – Как и Ричи. Мы не обидим, если не будешь отлынивать.
Бастьен кивнул. Он полагал, что справится, если будет работать на Джози, а не на старину Дикки.
– Звучит заманчиво. – На самом деле предложение было более чем заманчивым. Оно принесло настоящее облегчение. Теперь Бастьену не придется возвращаться в тот гадюшник, который мать заставляла называть домом. И он останется далеко-далеко, навсегда.
– Отлично! – просияв, чирикнула Джози. Бастьен знал, что она думает. Знал, что видит в нем мятущегося бездомного мальчишку, нуждающегося в помощи. Но это было только половиной правды. Он нагнулся, подхватил свою рубашку, скатанную вместо подушки, и хорошенько ее встряхнул, прекрасно зная, что невозможно полностью избавиться от крошечных песчинок, просачивающихся, как юркие безбилетники, даже в самые укромные уголки.
Бастьен не был бездомным – в настоящем смысле этого слова. Он просто решил уйти из дома. Хотя деньги, вкусная еда, шикарные машины, громадное поместье – все прелести прошлой жизни – ждали его обратно.
– Ричи выдаст тебе форменную футболку члена команды и расскажет, что к чему. – Она повернулась к брату и, понизив голос, сказала: – Я пойду, пора открываться. Не будь… – Она вздохнула. – Просто дай ему шанс. Нам действительно нужны дополнительные руки. – Она побежала к хижине с соломенной крышей и нырнула в распахнутую дверь.
Как только Джози исчезла из поля зрения, Ричи приосанился, сложив руки на груди.
– У моей сестры пунктик насчет бездомных. Несколько раз в году она находит очередного бродягу, дает ему еду, кров, работу, но они у нас не задерживаются. Бездельники, только все портят. – Он зарылся ногой в песок, словно хотел сказать: «Я здесь свой, а ты здесь – временно». Бастьен подумал, что Ричи остается лишь помочиться возле хижины, чтобы пометить свою территорию. – И ты такой же босяк и тунеядец, выезжающий на доброте сердобольных вроде моей сестры.
В душе Бастьена поднялась волна гнева, и он сделал то, чему научился, годами выслушивая обвинения и оскорбления, какие не снились любому тощему Дикки: впился взглядом в точку возле его правого уха. Отведи он взгляд чуть дальше – и тот, кого он старался не слышать, сразу заметил бы. Пощечина когда-то убедила
