– Гаструляция – это ранняя фаза эмбриона, когда он еще представляет собой бластулу[31]. Когда происходит куча важных процессов, верно? – Тейт сосредоточился, стараясь вытащить из памяти свои познания в науке, чтобы не отвлечься и не начать паниковать из-за того, что с ним сотворили.
– Да, мальчик. Очень важных процессов, определяющих, кем и чем станет эмбрион. Моя рабочая гипотеза заключается в том, что ваша ДНК была соединена с органическим материалом и изменена.
– Я стараюсь не выпасть в осадок, дед.
– Тебе станет легче, если я сравню тебя с Питером Паркером[32]?
– Не надо так шутить. Это не научная фантастика. Это научный факт – факт, что это случилось со мной, Фостер и, возможно, с еще шестью детьми, – сказал Тейт.
– Я не шучу, Тейт. Послушай, я думаю, что как раз в научной фантастике только и можно найти подсказки, позволяющие понять, что сделали с вами. В свое время летательные аппараты и субмарины, как и все, что напоминало интернетатон, были выдумками из мира научной фантастики. Иногда реальности требуется время, чтобы догнать вымысел. – Голос деда смягчился. – Эй, ты ведь назвал свое убежище Крепостью Нелюдимости. Кто теперь скажет, что ты – не супергерой?
– Дед, мне восемнадцать. И я всего лишь испуганный и одинокий чувак.
– Мальчик мой, не смей так говорить! Даже не думай. У тебя есть я. И ты всегда можешь на меня рассчитывать. Рядом с тобой Фостер. Вы с ней в одной упряжке, и с вами еще шестеро молодых людей. Возможно, ты и напуган, но не одинок. Даю тебе слово, – твердо закончил дед.
– Ты прав. Прости, дед.
– Тебе не за что просить прощения. Я горжусь тобой, сынок. По-настоящему горжусь тем, как ты справляешься со всем этим.
Тейт с трудом сдерживал слезы.
– Спасибо, дед. Я… так хочу, чтобы ты был здесь, с нами!
– Да, да, да, я тоже. Но пока мне нужно быть здесь. Я должен продолжить свое расследование. Если мне удастся выяснить, что он сделал с каждым из вас, это, надеюсь, поможет вам научиться управлять вашими способностями. Или, по крайней мере, вы узнаете их пределы. Скажем, я считаю, что органический материал, который он облучил и соединил с твоей ДНК и ДНК Фостер, по существу не что иное, как О2.
– Кислород!
– Да. Старый добрый воздух. А органический материал, который он присоединил к ДНК следующей пары, – водород с кислородом.
– Вода!
– Точно.
– Выходит, все, что нам с Фостер казалось похожим на правду, и есть правда! Следующая пара ребят связана со стихией воды! – Тейт почувствовал прилив небывалого волнения.
– Насколько я могу судить.
– Дед! Интересно, те сумасшедшие волны, о которых ты говорил, не вызваны ли они появлением в ваших краях подростков, связанных со стихией воды?
– Ну, перед футбольным матчем определенно отмечалось усиление активности торнадо – и это единственная предсказуемая вещь в этой чертовой погоде, так что, возможно, ты прав, сынок. – Старик сделал паузу и добавил: – Но если ты прав, страшно подумать о том, что может произойти там, где появятся дети Огня.
– Именно поэтому нам срочно нужна любая информация, какую только можно раздобыть, – сказал Тейт. – Мы с Фостер, кажется, разгадали код, который использовал Стюарт, чтобы зашифровать штаты, где родился каждый ребенок.
– Вот и хорошо! Продолжайте в том же духе. Будет легче, если мы сможем хоть немного сузить круг поисков детей, – сказал дед. – Я целыми днями просиживаю в библиотеке, продолжаю разыскания. И потихоньку ковыряюсь в формулах Стюарта – но, честно говоря, Тейт, продвигаюсь я тоже потихоньку. Это все равно что пытаться расшифровать язык без Розеттского камня[33]. – Он выдержал паузу и добавил: – Ты уверен, что не хочешь, чтобы я показал это одному из профессоров-генетиков? Они справятся гораздо лучше, чем я.
– Нет, дед! Ты обещал никому не рассказывать!
– Эй, не кипятись. Я всегда держу свое слово, и если ты просил обойтись без посторонней помощи, так оно и будет. Я просто уточнил.
– Кора сказала Фостер, что мы не должны отсвечивать. Дед, Кора даже выправила нам фальшивые документы. Она изменила наши фамилии и все такое. Фостер целиком доверяла ей, а Кора была замужем за Стюартом, так что знала этого чувака лучше, чем кто-либо, и, если уж она была так напугана, значит, по делу. Мы в опасности, и нам нужно залечь на дно.
– Ладно, сынок. Я понял. Рот на замок, ключ выбрасываю. – Дед откашлялся и продолжил: – Я должен еще кое-что тебе сказать. Есть две новости: хорошая и плохая.
– Может, сначала хорошую?
– Я почти уверен, что никто, кроме Стюарта и его четверки головорезов, тебя не разыскивает, – сказал дед.
– И это хорошо, но почему ты заговорил об этом? – удивился Тейт.
– Это подводит меня к плохой новости. Сынок, ты признан погибшим.
На несколько мгновений Тейт лишился дара речи. Он даже думать не мог – так гудело в ушах. Наконец, с трудом откашлявшись вслед за дедом, он выдавил:
– Как? Я ведь жив.
– По официальной версии, о которой меня уведомили копы, твои останки идентифицированы с помощью стоматологической карты.
– Но это невозможно. Вот же я, стою здесь, живой и невредимый.
– Да, да, да – вот почему я задал копам много вопросов. И выяснил, что твоя стоматологическая карта из кабинета местного доктора Теобальда оцифрована. И, поскольку это скромная клиника, системы безопасности там практически нет. Даже такому старому пню, как я, понятно, что любому хакеру не составило бы никакого труда взломать базу данных клиники и внести в твою медицинскую карту нужные изменения. А уж у сумасшедшего ученого наверняка имеется ручной гик.
– Значит, я действительно официально мертв? – Тейт как будто никак не мог осознать это.
– Официально, по закону и самым серьезным образом. Они даже отправили твои так называемые останки сюда на кладбище, где упокоены твои родители. Я сделал вид, будто похоронил тебя рядом с ними.
Тейту снова пришлось откашляться, но голос все равно дрогнул.
– Спасибо, дед. Представляю, как это было ужасно для тебя.
– Да нет, все не так плохо. Слава Богу, ты нашел возможность позвонить, и я узнал, что с тобой все в порядке. Куда тяжелее было хоронить мою маленькую девочку и твоего отца.
Какое-то время оба молчали. Просто слушали дыхание друг друга. Наконец Тейт заставил себя заговорить.
– Мне очень жаль, что меня не было там с тобой, дед. Ты не должен был переживать это в одиночку.
– Родители не должны хоронить своих детей. Это против природы. Мне тоже жаль, что тебя здесь не было, сынок, но своим приездом ты подверг бы себя опасности,
