Мелита выглянула из улитки и невнятно хрюкнула, зажимая себе рот, не столько из-за Фуфуни, сколько от смеха. Кристо закусил губу и сказал себе, что лучше было бы утопиться к Холдону, но тут Мелита порхнула ему навстречу, вытерла своим платком его нереально цветные щеки и в одну из этих щек тут же чмокнула.
— Обопрись на меня, — храбро предложила она. — Нольдиус поможет Даре.
Кристо посмотрел на ее всё еще довольно милое в ландышах платье и пробормотал:
— Да ну, запачкаю…
Но она мотнула головой, перекинула его правую руку себе через плечо и помогла ему добраться до улитки. Кристо чуть не помер от блаженства, а Мелита уже развернула бурную деятельность.
— Ранен, да? Мы с Нольдом видели, как тебя Эльза приложила. Майку снимай, сейчас же! Нольдиус, где вы там? Пора отправляться, уже дышать невозможно…
Она разложила на столе в основной комнате все, что нашла из контрабандных медикаментов или прихватила из собственной комнаты, а там, по ее собственному выражению, была «вторая целебня», — и принялась осторожно промакивать раны Кристо какой-то из заживляющих настоек. Улыбку она мужественно сдерживала, но это получалось не всегда. Кристо вдруг понял, что это его не огорчает.
— Ты ничего, улыбайся. Я не обижусь.
От полноты чувств Мелита чмокнула его еще. Нольдиус, который вернулся и Дару просто внес на руках, увидев такое проявление чувств, нахмурился.
— Все на борту! — крикнула Мелита, бросая на отличника лукавый взгляд. Улитку дернуло. Кристо догадался, что сейчас на всех мониторах отражается радуга, а значит — всё. Теперь уже совсем всё.
Дара устроилась прямо на полу, около какого-то шкафа. Вид у нее был тоже радужный, но это только снаружи. Мелита тут же заворковала и над ней, как опытная сиделка.
— Где-то у меня тут есть тоник… уф-ф… вонь глаза режет, тут у контрабандистов есть какая-нибудь антивонялка?
— Платок, — пробормотала Дара. Она быстро приходила в себя и находила силы откручиваться от тоника, только время от времени отплевывала воду Кислотницы пополам с кровью. — Два простейших узла, по одному на диагональные края, на впитывание…
Раздалось громкое шипение, и вонь в улитке разбавилась ароматом морского бриза. Нольдиус со смущенной миной поболтал контрабандным освежителем воздуха.
— Мне почему-то кажется, что на сегодня уже достаточно артемагии, — заметил он резонно.
По лестнице из командного пункта медленно спустился и уселся на последней ступеньке Макс. Мелита и Нольдиус разом бросили на него вопросительные взгляды.
— Полагаете, с Прыгунками всё закончено? — вежливо осведомился Нольдиус. Макс кивнул. Потер ладонью лоб. Выглядел он очень усталым.
— Ну, может, так и лучше, — жизнерадостно заключила Мелита. — По первому варианту в живых бы не осталось совсем никого, а так — думаю, в Прыгунках куча народу выжила, да? Магам не повезло, а вот кто в эмельхатинах засел и отстреливался — с этими же всё в порядке? Дара, ты просто молодец, что придумала нацепить этот браслет.
Артемагиня, что-то вспомнив, повернула руку. Осколка не было в порезанной ладони: выронила, пока была в воде. Дара оценила попытки Мелиты подобием усмешки.
— Я не придумывала. Кажется, на меня что-то нашло… в голове вспухла какая-то дрянь, вроде черного тумана, а потом вдруг оказалось, что у меня восемнадцать глаз и мне жутко хочется кого-нибудь сожрать. Кстати, почему смертоносцы не вмешались, вернее, вмешались, но так странно?
Кристо, который с трудом, но поднялся на ноги и искал что-нибудь, чем можно оттереть воду Кислотницы хотя бы с лица, засопел. Пожимать плечами было больно, и пришлось действовать голосом:
— Сказали, что ты им сестра. Ну, и решили обойтись с тобой… того. По-родственному. Еще знак какой-то нарисовали, вроде как…
Кристо попытался начертить знак на подвернувшемся листке бумаги, прямо пальцем (все равно ж он радужный), а Мелита тем временем призадумалась. И выглядела при этом так очаровательно, что он все время отвлекался.
— Это на самом деле странно. Ведь Гидра и смертоносцы — из двух разных миров, тогда почему она для них сестра? Что у них общего в прошлом?
— Не знаю, — пробормотала Дара. — Но всё же жаль, что мы не успели собрать осколки, очень жаль…
— Общее для подобных сущностей может пролегать не только в прошлом, но и в настоящем, и в будущем, или же в целеполагании, и здесь можно поставить вопрос: не почему она их сестра, а в чём…
— Нольд, а ты сам понял, что сказал, или это для тебя необязательно?
Кристо махнул рукой на почти дорисованный знак, скомкал лист и сунул в карман. Он только сейчас заметил, что Ковальски хранит упорное молчание, а должен же прокомментировать, как они провалили его блестящий план. Но у Макса глаза были наведены в одну точку. В этой точке находился холодильник, так что казалось, что Ковальски решил рассмотреть внутренности холодильника прямо сквозь дверцу, и что рассмотрел он там нечто не совсем приятное.
— Что это с ним? — шепотом поинтересовался Кристо у Мелиты, трогая ее за плечо. Мелита бросила на Макса мимолетный взгляд, чуть погрустнела и ответила тихонько:
— Он таким и был, когда пришел к улитке. После того своего выстрела.
— И что это значит?
— Это значит, что он не из Целестии.
Кристо запутался уж совсем — что, раньше непонятно было, откуда Ковальски, что ли? Он перевел глаза на Дару и заметил, что она тоже уставилась на Макса, и с еще более странным выражением на физиономии: как будто прямо сейчас ожидала от него услышать великую тайну.
— Ты ведь говорил, ее нужно убрать как можно скорее, — напомнила вдруг она.
Макс шевельнулся и перевел взгляд на нее. На его лице не изменилось ничего, когда он ответил:
— Да.
— Разве она первая, кого ты убил?
Молчание было на этот раз более долгим.
— Нет.
— Но ты все равно не хотел ее убивать. Ты ведь не хотел?
Макс не ответил приставучей артемагине. В тот момент для него не было понятий «хочу» и «не хочу». Он только оттянул тот свой выстрел насколько возможно и надавил на спусковой крючок в последний момент. В мафии он старался не пачкать руки кровью, но и там, и раньше, не службе, бывало всякое. В основном в открытых перестрелках, когда все варианты сводятся к «или-или». Ты попадешь первым, или попадут в тебя, и уж конечно, Макс не позволял кому-то себя опередить. Но после этого всегда становилось муторно донельзя, самообладание давало трещину, и ударные дозы кофеина не помогали. И он старался не думать о том,
