– Ваше Высочество, – Зигфрид отвешивает безупречный поклон и поворачивается ко мне. – Надеюсь снова увидеть вас сегодня вечером, защитница, – он посылает мне еще одну лучезарную улыбку, потом подмигивает. – При условии, что вы не заблудитесь…
Когда он уходит, Арон бормочет:
– Итак, ты познакомилась с лордом Мозг-с-Семечко. У него красивое лицо. И я полагаю, моя бедная сестра все же должна выйти за кого-нибудь замуж.
– Он показался мне достаточно приятным.
– Хм. Твоя горничная ищет тебя, – он смотрит на меня с любопытством. – Очевидно, вы с Руквудом поссорились.
Досада от нескромности Летии, но больше от наглости Люсьена, заставляет меня сжать ладони в кулаки.
– Ничего особенного. Но спасибо за сообщение, кузен. Думаю, еще увидимся за ужином, – я кланяюсь и спешу обратно в свою комнату, где меня ждет Летия.
– Адерин, я искала тебя повсюду.
– Мне очень жаль. После того, что сказал Люсьен и что я сделала… Я должна была уйти. Где он сейчас?
– Он куда-то умчался. Возможно, потому, что я угрожала написать лорду Ланселину и доложить ему, что его сын издевается над тобой, – ее губы дергаются. – Он знает, что я могу так сделать.
– О, Летия, – ее забота вызывает у меня новые слезы. – Что бы я без тебя делала?
– Будем надеяться, что нам никогда не придется это выяснять, – ее улыбка исчезает. – Не понимаю. Может быть, это место пробуждает худшее в лорде Люсьене, – она дергает себя за мочку уха. – Здесь слишком много пространства и чересчур много людей. А от этих темных стражников меня бросает в дрожь.
– Ты хочешь домой?
Летия качает головой:
– Конечно, нет. Я останусь здесь столько же, сколько и ты, – она вдруг усмехается. – За это мне и платит лорд Ланселин.
– Хорошо, – я вздыхаю. – Но мне кажется, сегодня к вечеру у меня будет болеть голова. Скажем Люсьену, что я больна и не смогу явиться на ужин, и я поем здесь с тобой. А после ужина мы будем читать, разговаривать, играть в дуэль и делать вид, что мы вернулись домой в Мерл.
– Ты уверена?
– Да. – Мое настроение немного приподнимается, когда я представляю себе вечер без придворной болтовни. Без королевской семьи и других защитников. Без Люсьена. – Да, я уверена.
У нас с Летией был приятный вечер, хотя я не могла перестать думать о словах Люсьена, о смешении потрясения и боли в его глазах после моей пощечины. Оказавшись в постели, я не могу перестать размышлять. Можно ли наладить наши отношения; хочу ли я, чтобы они были восстановлены. Я могла бы попросить лорда Ланселина прислать мне нового советника. Кого-то, кто не будет спорить со мной, не станет сверлить меня взглядом и не будет считать, что имеет право меня отчитывать. Я могла бы отослать Люсьена и никогда больше его не видеть.
Эта мысль, возможно, наполнила бы меня радостью, учитывая то, как он со мной разговаривает.
Я засыпаю, удивляясь тому, что этой радости нет.
Люсьен приходит ко мне на следующее утро, сразу после завтрака. На нем длинный свободный халат, вроде того, что вчера надел Зигфрид. А это значит, что он либо превратился из ворона в человека, либо планирует очень скоро перевоплотиться.
– Ваша Светлость, – он кланяется. – Я хотел бы получить разрешение покинуть двор на несколько дней. Я получил весть из Атратиса, дома есть дела, требующие моего внимания.
Вот и все. Никаких извинений. Никаких намеков на нашу ссору. Наверное, не я одна лежала прошлой ночью в постели и думала о будущем нашего общения.
– Понимаю. Вы возвращаетесь в Хэтчлендс?
– Да.
Интересно, какую игру он ведет. Он пытается доказать мне, как сильно я нуждаюсь в нем? Неужели его гордость не позволила ему смириться с тем, что я ударила его? Или он бросает меня в надежде, что я потерплю неудачу?
– Вы, кажется, абсолютно уверены в том, что я дам вам свое разрешение, – я указываю на его халат.
– Если мое отсутствие будет некстати… – Он краснеет еще сильнее. – Я бы не спрашивал, если бы обстоятельства не требовали этого… – На его руках, сжатых в кулаки, пульсируют вены. Он прочищает горло, кажется, в попытке совладать с тем, что провоцирует его беспокойство. – Надеюсь, вы запомните мои предупреждения и будете вести себя подобающим образом, Ваша Светлость.
Неужели он хочет, чтобы я его невзлюбила?
– Вам нет нужды напоминать мне о моем долге, лорд Руквуд. Проведите в отъезде столько времени, сколько необходимо. Передайте мою благодарность вашей матери. – Я отворачиваюсь, слишком раздраженная, чтобы смотреть, как он уходит. Злюсь на Люсьена за то, что он посмел меня расстроить. Злюсь на себя за то, что так легко огорчаюсь. Усевшись у окна, я смотрю на сверкающую воду фьорда. За моей спиной закрывается дверь.
Я сажусь в кресло в размышлениях: о поведении Люсьена, о короле и моей матери, о местонахождении Дикса Флейфезера, пока не появляется Летия. Она прибирается в спальне (обычно не подпускает горничных замка к моей одежде и драгоценностям), и я не обращаю на нее особого внимания, пока не слышу, как она в ужасе вскрикивает.
Я оглядываюсь.
– В чем дело? Что-то сломалось? Застежка на янтарном ожерелье на днях показалась немного хлипкой, но я уверена, что ее можно починить.
– Дело не в этом, – она выходит из спальни, держа что-то в руке. – Это было в одном из ящиков…
То, что она мне дает, похоже на грубо сотканную куклу, из плотной ткани с длинными черными нитками, торчащими из головы вместо волос. Лицо нарисовано: голубые глаза, красные губы. Очевидно, это я. Белое перо – с крыла настоящей чайки, по моим предположениям, – крепится к кукле короткой цепочкой. И еще кое-что…
– Что это такое? – Я указываю на диск из серебристого металла, выпирающий примерно там, где должно быть сердце, если бы кукла была человеком. Летия молча переворачивает куклу: из ее спины торчит конец длинного серебряного гвоздя.
Мой живот сжимается.
– Просто ужасно.
– Это проклятие, Адерин, вот что это такое. Злое проклятие, предназначенное причинить тебе вред… – Она дрожит, плачет и пытается одновременно бормотать про себя молитву.
– Летия, успокойся, – я встаю и указываю рукой на стул. – Сядь и положи эту штуку на стол, – она повинуется, и я приношу ей бокал вина из графина, стоящего на буфете. – Выпей это.
– Но мы должны уничтожить ее, мы должны сжечь ее…
– И мы это сделаем. Но сначала покажем ее гостевому мастеру, – хотя я не уверена, что он мог бы это сделать. У меня бегут по коже мурашки, когда я заставляю себя поднять куклу. В мою комнату не составляет труда кому-либо проникнуть. Горничные приходят и уходят каждый день, как и мальчик, таскающий дрова. У Люсьена тоже есть ключ…
Я вздрагиваю
