– Если бы желания были перьями… так говорила моя мать. «Если бы желания были перьями, бескрылые могли бы летать».
– Я этого раньше не слышала.
– Вероятно, это поговорка бескрылых. Ты можешь летать. – Она открывает глаза. – Мне очень жаль. Я слышала, что сказал тебе Зигфрид. Как он тебя назвал.
– Теперь это не имеет никакого значения. И то, что он сказал, было правдой. Я просто не хотела этого слышать.
– Это неправда. – Она снова закрывает глаза, но ее пальцы – она все еще в перчатках – нащупывают мою руку. – Твоя мать научила тебя обращаться, Адерин. Я никогда не встречалась с ней, но ты говорила о ней. Она бы тебя хорошо обучила. Ты можешь летать. Ты просто… – Ее лоб морщится от боли. – Тебе просто нужно позволить себе вспомнить, как это делается.
«О, мама…» Я вглядываюсь в темноту, как будто она может внезапно оттуда появиться.
Как бы я хотела, чтобы ты была здесь. Чтобы ты сказала мне, что делать.
«Но ты знаешь, что делать».
Непрошеный голос раздается в моей голове. И следом – воспоминание: мы с матерью на одном из озер в окрестностях Мерл. Я нервничаю из-за трансформации, а она поддерживает меня. Я помню, как она улыбается мне, обхватив мою щеку своей сильной рукой.
«Ты знаешь, что делать, Адерин. Сила в твоей крови. Ты родилась с ней, и она никогда тебя не покинет. Она хочет изменить твою форму. Ты просто должна позволить этому случиться».
«Но мне страшно. Что делать, если она не сработает должным образом? А что, если я застряну? Что делать, если…»
«Как много вопросов».
Она смеется, садится на корточки и смотрит мне в глаза.
«Ты мне доверяешь?»
«Конечно, доверяю».
«Конечно. Потому что ты моя дочь и дочь Атратиса. И я доверяю тебе, Адерин. Теперь ты должна доверять себе».
– Но, мама… – произношу я вслух, нарушая тишину башни. – Мама! – как будто я снова потеряла ее. Я плачу так, как не плакала уже много лет – даже когда умер мой отец. Я злюсь на Творца за то, что он позволил ей умереть, на себя – за то, что не смогла спасти ее, на моего дядю – за его жестокость. Летия может только смотреть на меня, слезы сочувствия текут и по ее щекам. Я злюсь и злюсь, пока не выдыхаюсь.
Пока наконец с истощением не приходит своего рода покой.
– Летия?
– Да? – Ее голос слаб.
– Я полечу за помощью. – Я останавливаюсь, смеясь над собой. – Я хотела сказать, что попробую. Если мне не удастся преобразиться до того, как я упаду на землю…
– Адерин, ты уверена? А ты бы не могла?.. Не могла бы ты спуститься для начала? Только немного?
– Нет. Я должна выйти отсюда или вообще не выходить, – я наклоняюсь ближе, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я не хочу покидать тебя. Я скоро вернусь. Если мне это удастся.
Она протягивает руку и касается моего лица.
– Так и будет.
Я надеюсь, что буду испытывать такую же уверенность, когда дело дойдет до главного. Но сначала я должна выбраться из этой комнаты. Я прохожу вдоль стен, проводя кончиками пальцев по каменной кладке. Она твердая, но слишком шаткая, чтобы на нее можно было опереться. Веревка, которой Тюрик связал Летию, все еще лежит на полу. Я беру ее, взвешиваю на ладони, щурясь на окна надо мной.
На стенах под окнами висят какие-то металлические прутья вроде тех, на которых крепят гобелены. Некоторые из них болтаются, железные крепления проржавели. Шанс, что один из них выдержит мой вес, кажется ничтожным. Но я не могу придумать ничего другого.
Я снимаю платье вместе с нижним бельем. Подбираю скобу для факела, которая выглядит прочной, и завязываю конец веревки в петлю, начиная подбрасывать его вверх. Это занимает у меня целую вечность. Я потею и устаю, и каждый раз, когда петля не попадает в цель, мне хочется кричать от отчаяния. Но в конце концов она цепляется. Я изо всех сил дергаю за веревку; скоба скрипит, но не двигается с места. Сжимая веревку обеими руками, морщась от боли в поврежденной ладони, я начинаю медленно подниматься по стене.
Мой прогресс мучителен. Веревка становится скользкой от крови и пота. Мышцы на моих плечах посылают болевые импульсы вниз по рукам и в спину, и мне приходится останавливаться, поскольку становится все труднее и труднее заставлять себя подниматься. Но постепенно я оказываюсь все выше и выше. Пока не подтягиваюсь в последний раз, и пока мои ноги не оказываются рядом с железной скобой.
Окно прямо надо мной. Держась одной рукой за веревку, я вслепую пробираюсь вверх, хватаясь за то, что осталось от деревянной оконной рамы, и тяну…
Я сгорбилась в отверстии, которое пронзает широкую стену башни, цепляясь за оконную раму. Ветер треплет мои волосы и заставляет мое обнаженное тело покрыться гусиной кожей. С одной стороны – комната, где все еще заключена Летия. С другой – скалы и вода фьорда. Я не смею смотреть вниз.
Цитадель находится напротив меня, возвышаясь над фьордом. Она кажется слишком далекой в темноте; рассеянные отблески света из окон и более яркое пятно там, где посадочная платформа выступает над водой. Вот к чему мне нужно стремиться.
Но я не могу трансформироваться в этом положении. Я даже не могу попытаться. Здесь недостаточно места.
В ту ночь, когда Люсьен улетел в Мерл, я помню, как он выпрыгнул из моего окна и бросился в темноту. Я должна сделать то же самое.
Я должна позволить себе упасть.
Закрыв глаза, я стараюсь не обращать внимания на ветер и на то, что нахожусь высоко в воздухе над камнями и водой. Моя первая мысль – попытаться вспомнить все, чему учила меня мать о воздушных потоках, подъемной силе и скорости атаки, но вспышка озарения подсказывает мне, что такие детали не помогут. Это не та проблема, которую можно решить с помощью памяти или мысли.
Вместо этого я должна чувствовать. Позволить себе наконец почувствовать все, как бы это ни было больно.
Прежде всего свою кожу. Почувствовать ее поврежденную часть так же, как и целую, покрытую шрамами, так же, как и гладкую. Мысленно я изучаю каждый контур, отделяясь от него, освобождаясь от чувства боли и стыда, пока моя кожа не становится для меня не более чем удобным прикрытием для мышц и костей. Затем я перехожу к постоянному течению крови под своей кожей. Врожденная сила, исходящая от моих родителей, моих предков, текущая внутри. Я следую за потоком, обнимая его, позволяю себе погрузиться в свое ядро, оставляя позади свою человеческую форму. Течение затягивает меня все глубже и глубже, пока я не чувствую, что моя форма дрейфует,
