Я прыгаю.
Воздух рвется вокруг меня, угрожая затащить обратно в твердое тело. И на мгновение крик ветра становится криком ястребов, пробивающих себе дорогу назад из моей памяти, криком моей матери, когда она умирает, моего отца, когда он привлекает ее разбитое тело в свои объятия. Образ за образом вспыхивают в моем сознании, и боль проносится по моей изуродованной спине. Но я все еще падаю, падаю прочь от ястребов и боли, и крики затихают. Нет никого, кроме меня и ветра.
А ветер и я принадлежим друг другу.
Я широко раскрываю объятия, расправляя их в сильные белые крылья. Кожа, мускулы, кости: все меняется, светлеет, и ветер подхватывает меня и несет вверх.
Морские брызги летят мне прямо в лицо. Я открываю глаза и лечу над волнами.
«Я лечу…»
Я испытываю радостное возбуждение, то возбуждение, которое я помнила, которое отсутствовало во время полетов с зельем Зигфрида в моей крови. Но именно эта радость меня и шокирует. Так много радости, что мое сердце вот-вот разорвется от этого, а мое тело сгорит в его яростном жаре. С внезапной ясностью я вспоминаю полет с моими родителями, слышу их голоса в моей голове:
«Ты так хорошо справляешься, Адерин!»
«Пойдем, дочка, посмотрим, как быстро ты умеешь летать…»
Как быстро я могу летать? Я расправляю крылья, вытягиваюсь вперед и несусь над неспокойными водами фьорда к Цитадели. Горы сверху взывают ко мне, когда мои маховые перья несут меня вдаль; мое сердце учащенно бьется при мысли о них, при мысли о парении над ледниками и заснеженными долинами. Я жажду увидеть красоту этой земли с воздуха…
Но сейчас я должна контролировать ситуацию, прямо подо мной находится посадочная платформа. Я делаю круг один раз и другой, чтобы убедиться, что поблизости нет других дворян, и приземляюсь.
Паника растет внутри меня, когда я падаю в воду, паника, что, преуспев в превращении в лебедя, я не смогу измениться обратно. Но на самом деле мне почти не нужно об этом думать. В один миг я расправляю перья и складываю крылья, а в следующий уже лежу на мелководье.
Приближается слуга в капюшоне, предлагая халат. Я беру его – у меня дрожат руки и колени, – я прикрываюсь.
По крайней мере, Зигфрид не будет ждать меня здесь. Он думает, что я не умею летать.
Но я не собираюсь его искать. Вместо этого я иду в комнату Арона и стучу в его дверь.
Ответа нет. На мгновение у меня замирает сердце, и я думаю, сбежал ли он или его арестовали. Я стучу снова, громче.
На этот раз дверь открывается.
Арон трет глаза, словно я его разбудила. Он открывает дверь шире, чтобы впустить меня.
– Адерин? Что происходит? – Он окидывает взглядом мой халат. – Где ты была? И почему тебя не было на суде?
– Потому что Зигфрид похитил меня. Арон… – я тянусь к нему, когда волна головокружения выводит меня из равновесия. – Кузен, мне нужна твоя помощь.
Глава восемнадцатая
В глазах Арона вспыхивает гнев.
– Ты ранена… Этот ублюдок. Что он с тобой сделал?
– Это всего лишь рука. – Я пошатываюсь, Арон обнимает меня и ведет к креслу. – И я только что преобразилась, впервые за много лет. Это было… – Я задерживаю дыхание, пытаясь найти слова, которые могли бы адекватно описать мои ощущения. – Это было чудесно, Арон, но я почти ничего не ела сегодня… или, наверное, и…
– Что значит, ты только что преобразилась? Ты уже несколько недель летаешь с Зигфридом. Я видел тебя собственными глазами.
Я качаю головой, мое волнение угасает, я боюсь эффекта еще одного откровения.
– Прости, кузен, но то, что ты видел, было ложью. Зигфрид обманул тебя. И я тоже.
Пока Арон вытирает мне руку и помогает завязать платок, я рассказываю ему о зелье, которое дал мне Зигфрид. Том, что сделал мой отец. Он приносит мне бокал вина и печенье, и я рассказываю ему все: про мою попытку убить Зигфрида, потайной ход, башню. Выражение его лица становится все более серьезным, но он не перебивает. Он просто сидит, подперев рукой подбородок, и позволяет мне говорить.
– …и вот я здесь. Но Летия все еще в башне. Мы должны спасти ее и вызвать врача, чтобы он осмотрел ожог на ее шее. Мы должны помешать им казнить Люсьена.
Арон вздыхает:
– Жаль, что ты не подождала, кузина. Или, по крайней мере, не сказала мне о том, что планировала. Мой гонец вернулся из Мерла не более двух часов назад. У нас есть письма, которые Зигфрид писал твоему отцу.
Мои плечи опускаются с облегчением.
– Тогда мы должны немедленно созвать Собрание. – Я смотрю на часы на каминной полке; ночь уже истекает. Люсьена должны привести на казнь на рассвете.
Арон все еще смотрит на меня нахмурившись.
– Кузен? Разве ты не согласен?
Он кивает:
– Конечно. Мы пойдем к Собранию. Но есть еще один фактор, который следует учитывать. Что будет с короной?
– Я не понимаю.
– В настоящий момент Одетта и Зигфрид должны быть коронованы, как только поженятся. Как только Зигфрид и королева будут разоблачены, брак, очевидно, не состоится. Одетта не сможет претендовать на престол. И ты тоже, поскольку тоже не замужем.
– Но я могу выйти замуж… – внезапное смущение останавливает меня. – Я имею в виду, что могу выйти за кого-нибудь замуж.
– Если ты думаешь о Руквуде, то, конечно, ты могла бы выйти за него замуж. Но если ты хочешь быть королевой, то Собрание должно одобрить этот брак. А они не одобрят: ты и Люсьен оба из Атратиса; это сконцентрирует слишком много власти в одном доминионе.
– Я не хочу быть королевой. Я просто хочу домой, – я вздыхаю. – Кто следующий в очереди после меня?
– Зигфрид контролирует своего отца – при условии, что он все еще жив, – поэтому, как только он и Аурик будут исключены, престол перейдет либо к Ардену Дакийскому, либо к Тэйну Фенианскому – отцу Грейлинга. Оба женаты, оба из-за сложного смешанного брака их предков – с равными правами. Королевство может оказаться на грани гражданской войны.
– Мне кажется, что у Ардена больше шансов победить. – я никогда не встречала Тэйна, но если он похож на своего сына… – Будет ли Фениан оспаривать престол?
– Трудно сказать, но отказаться от такого подарка без боя… – Он презрительно улыбается. – Сомневаюсь, что из него выйдет хороший король. Не то чтобы мой отец задал высокие стандарты. Конечно, как человек, имеющий больше прав на престол, ты окажешься в несколько неловком положении. Как и моя сестра.
Он имеет в виду, что мы будем в опасности, конечно. Под угрозой насильственного вступления в брак. Или в тюрьме. Или еще хуже. За последние три месяца мне угрожали больше, чем за всю жизнь. Я делаю глоток
