Две белль возились с младенцем. Всем троим нравилось то, чем они занимались: Надьежда гулила, девушки пересмеивались. Ветер в панике промчался мимо, ему некогда было любоваться семейной идиллией. Он бросил на ходу:
– Вернулся патрульный, и он не один! Мрия, меня нет! Я ушел, и ты не знаешь куда! Постарайся выведать, сколько лет тюрьмы мне светит, если пилот свалит пропажу кораблей на меня!
Аристарх остановился как вкопанный: ему показалось, под небом Ило ожила картина. В грубом и мощном прямоугольнике дверного входа, на темном его фоне, вся залитая солнечным светом, стояла мадонна с младенцем на руках. Она держала у груди круглолицее, маленькое дитя с толстыми ручками, с ямочками на локотках и перетяжками на крохотных запястьях. Светлое платье мамочки, казалось, светилось изнутри. Особенно поразила лесоруба высокая прическа на горделиво посаженной голове, увенчанная букетом из неувядаемых цветов франжипани. Окончательно добило его созерцание ног звездной принцессы в бархатных абрикосового цвета туфельках.
«Ф‐фу-ты туф-ф-фельки – йло-йло-йло!!!»
Он разглядел возле ступней белль свежий тонкий побег, выгнавший мелкий цветок. Белошвейка вряд ли замечает, что цветок поглядывает на нее снизу вверх, как человек, задравший голову, – любуется!
Аристарх подумал, что теперь половина его снов будет связана с пышногрудой красоткой в платье. И понял патрульного пилота: рвануть в эпсилон за такой мастерицей – да запросто!
Бригадир деловито сощурился и выдвинул вперед нижнюю челюсть, так что окладистая пегая борода выдалась вперед.
Белошвейка коротко глянула на него, избегая контакта глазами, отвернулась и отошла под деревья. Аристарху показалось, он не произвел впечатления.
Он нахмурил лоб, набычился и пошел за Тимохом, скользнувшим внутрь бункера. И увидел еще одно наваждение – ничуть не хуже первого, но не такое сдобное и без ребенка на руках. Анна замерла в официальном приветствии белошвеек: руки опущены и сложены на юбке, подбородок вниз, глаза долу.
Аристарх заметил, что теперь екнуло сердце у патрульного пилота, пялившегося на тонкую девушку с мраморной кожей. Лесоруб топтался на месте, не зная, куда себя деть рядом с этой парочкой, и костерил себя за то, что нагрянул на прием к белль прямо из лесу, как был: в комбинезоне, пахнущем стружками, при бороде, усах и с кое-как заправленной под кепку густой шевелюрой.
Тимох отпустил глянец.
Он невольно закусил губу от боли, опускаясь на ложе, кое-как нашел удобное положение больным ногам. Глянец помог ему дойти, но не спас: ступни пилота снова принялись кровоточить.
Белль Анна приняла из рук лесоруба тубу с лекарственной пеной.
Аристарх подумал, что, вообще-то, растить огород на ступнях имеет смысл, если потом вот такие руки с тонкими пальцами будут заниматься его прополкой…
Девушка присела у ног пилота, и Аристарх заметил, как замер патрульный.
– Такие раны долго не заживут! – ужаснулась белошвейка.
– Ничего! – ответил Тимох, бодрясь.
Боль в ступнях приносила ему страдания.
– Ило Семилунный – здоровая планета, здесь раны заживают быстро! – поддержал пилота Аристарх, за что был удостоен милостивого поворота головы второй белль, миролюбиво опустившей копья-ресницы долу:
– Надеюсь.
Она помолчала.
Спросила бригадира:
– Вы местный? Вы можете показать дерево селлозию? Я читала, сок селлозии – как молоко.
– Могу! – с готовностью отозвался Аристарх. – Нужна еда, ведь так? Я покажу все, что годится в пищу, в наших лесах можно прокормиться.
– Возьмите с собой Мрию. Я не могу отойти, я слежу за работой насоса, нужно накачать воду.
Аристарх выскочил из бункера, как челнок из шлюза, – перспектива сходить в лес с хорошенькой мамочкой его просто окрылила.
– Была плесень? – спросил Тимох, догадавшись, что белль уже в курсе, для чего обрабатывать бункер минеральной водой.
– Да, – ответила Анна. – Ветер сильно пострадал.
– Понятно.
Тимох откинулся на ложе. Значит, как он и предполагал, галерец вызвал пристальный интерес флорников. Этого и следовало ожидать. В глубине души шевельнулось злорадное мелкое торжество. Тимох загнал это чувство глубоко внутрь, приказав себе сосредоточиться на чем-то более существенном. Его давно уже беспокоил голод, но Тимох не мог признаться, что голоден, не зная, в каком состоянии запасы съестного у беглецов и есть ли у них еда.
И он хотел поцеловать белль – просто от радости, что вернулся, и жив, и видит ее. Но тоже не решался. Вот засада!
– Вам нехорошо, Тимох Рей?
– Мне хорошо! – Он сглотнул, наверное, очень выразительно, потому что Анна проверила ему температуру жестом всех матерей: ее ладонь легла на лоб пилота. Потом девушка поднялась и ушла во внутреннюю часть бункера, затем вернулась с поливитаминным питьем в одной руке и утренним хлебом в другой.
Он не взял еду.
Сделал вид, что стакан для него тяжел. Анна устроилась рядом с ним на ложе, подобрав длинные ноги под себя и накрыв их юбкой. Она подавала ему хлеб, а Тимох откусывал от ломтя, который она подносила к его рту, глядя на девушку и думая о том, что люди склонны верить всякой ерунде: не смотрите в глаза белошвейке…
Тимох осторожно сгреб ткань юбки в свою ладонь, готовясь – будь что будет! – пропутешествовать рукой по белошвейкиному стану.
– Вы хотите погладить мою спину? – вдруг спросила она деловито, как на «Игле‐2» во время первой встречи, когда они знакомились. Ресницы задвигались туда-сюда, словно сканируя пространство.
– Я хочу вас сберечь, – ответил, вздохнув, пилот, убирая руку.
И сильно потер осунувшееся лицо с запущенной щетиной:
– Анна, пока Звездный флот не уберется на Фомальгаут, мы в двойной опасности – вот что мучает меня. В космосе все однозначно, все предсказуемо и регламентировано. Ты всегда можешь спросить корабельные системы, как поступить, и тебе выдадут оптимальное решение проблемы. А эта планета подходит не всем. Это мой родной мир, но потому-то я и знаю, что здесь все сложно и тонко устроено, а я слишком долго болтался в космосе, я оставил Семилунный еще подростком, мой детский опыт ограничен жизнью в безопасном городе. Я уже умудрился наделать ошибок, – Тимох кивнул на израненные ноги, – и вот результат. …Здешний лес прислушивается к нам, – продолжал он, – лес всегда ищет и находит слабое место. Не знаю, как вы, но Ветер не верит мне. А зря.
Анна досадливо отвернула лицо при упоминании о Ветере.
– Этот человек, который явился с вами, – он мог бы нам помочь?
– Этого человека зовут Аристарх. Он бригадир вальщиков леса. Напросимся к лесорубам – подведем работяг под статью, если выяснится, что они укрывают беглецов. На лесосеке постоянно появляются чужие: инженеры, пилоты лесовозов и просто экологи, везде сующие свой нос. Любая тайна скоро станет явной. Парень и так сильно рискует, связавшись с беглыми вызвездками. Мы обратимся к вальщикам леса за помощью только в самом крайнем случае, ладно, белль?
Тимох с горечью отметил, что льдинка ничуть не приручена:
