– Но не сегодня, Черная Мать.
Внезапно ее пробрал темный мороз. На коже выступили мурашки. Над головой вспыхнула молния, очерчивая черные тени некрополя. Перед шахидом истин вырос силуэт в мантии с капюшоном и мечами из могильной кости.
– Зубы Пасти, – прошептала она.
Не человек, это было очевидно. О, силуэт под мантией напоминал человеческий. Но хотя ночь выдалась не такой уж холодной, дыхание существа срывалось с губ белым облачком, и Паукогубицу бросило в озноб.
– Приветствую, шахид.
– Бездна и кровь, – выдохнула Паукогубица.
Существо откинуло капюшон. Бледная кожа. Чернильно-черные ногти. Длинные косички извиваются, как живые. Темные и бездонные глаза. Алебастр, вылепленный заново руками Матери. Но даже во время истинотьмы, когда весь город вокруг погружался в хаос, Паукогубица узнала бы ее лицо.
В глазах девушки мерцало сияние тысячи звезд.
Пустых, как Бездна, из которой она выбралась.
– …Эшлин?
– Сам он не смог прийти, – глаза ее были полны черных слез. – Даже Мать не обладает такой силой, чтобы подарить жизнь умершему дважды. Единственное, что он мог, это показать мне обратный путь. Вот чем он был готов пожертвовать ради нее. Вот каким он был юношей. И Трик попросил меня передать тебе привет, Паукогубица.
Она подняла мечи из могильной кости.
– И еще вот это.
Истинотемный ветер холодил кожу.
Небо над ней было таким же пустым, как место, где когда-то находилось ее сердце.
И Паукогубица закрыла глаза.
Глава 46. Отец
Тени выпустили его из своей хватки, и Меркурио упал на колени.
Ветер звучал как панихида, с завыванием царапая его кожу. Пожар от рассыпавшихся углей поглощал упавшую мебель. На языке возник привкус дыма. Существо, которое некогда было Юлием Скаевой, перевело взгляд с потолка на вход в бальный зал, и в эту секунду все двери с грохотом распахнулись. Тени в помещении исказились и вытянулись, все Ребро задрожало. Тьма будто загустела, поглощая свет уцелевших аркимических сфер. Меркурио почувствовал тяжесть на плечах, давление на грудь, выбивавшее из него весь воздух. На зал опустился холод, запах гвоздики и опавших листьев, воздух завибрировал от песни бури. Он поднял голову, и его старые глаза устремились на дверь.
Там стояла она. Во всей красе.
– Мия, – прошептал он.
Богиня, до чего же она была прекрасна. Годы крови и жертв распустились за ее плечами темными крыльями. Шрамы от испытаний, вырезанные на коже и во впадинках груди, отражались в глазах. Но ничто, никто, ни разбитые сердца, ни разрушенные мечты, ни обыкновенная трагедия мирского существования никогда не могли ее остановить. Она была сильнее самой жизни.
Девушка со своей историей.
Она была одета во все черное: корсет и длинная юбка, струящаяся рекой вокруг ног. В ее руках лежал меч из могильной кости. Лицо скрывала золотая маска, черная краска украшала приоткрытые губы, и она заговорила голосом, от которого содрогнулся сам мир:
– Отец.
– Да? – ответил Меркурио.
Тогда она посмотрела на него. Все те годы между ними превратились в ничто. Он снова вернулся в свою лавочку – в былые времена. Когда были лишь они вдвоем. Ей было одиннадцать, и она сидела у его ног, пока он показывал, как вскрыть замок. Ей было тринадцать, и, сверкая угольно-черными глазами, она требовала ответа, почему у мальчишек не идет кровь. Ей было пятнадцать и, стрельнув у него сигариллу, она рассказывала какую-то пошлую шутку – тощая, задиристая девчонка с кривоватой челкой, которая пока еще не расцвела в девушку. И в этот момент он осознал, насколько важной частью его жизни она стала, как много для него значила, как сильно его изменила. Эта девушка, которая осмеливалась на то, в чем другие не преуспели, которая никогда, никогда не смотрела на жизнь так, как остальные.
Как и он, если уж говорить начистоту.
Богиня, как же он ее любил…
Она улыбнулась ему. Всего на долю секунды. В черных глазах заблестели слезы, которым она ни за что бы не позволила пролиться в такой момент. И тогда он осознал, как сильно она любила его.
– Я имела в виду не тебя, – с грустью произнесла девушка.
И обратила свои темные, мрачные глаза на мужчину позади Меркурио.
– А его, – выдохнула она.
Юлий Скаева смотрел на Мию такими же черными глазами, как кровь внутри него. Он парил в семи метрах над землей, в воздухе рябили его темные, полупрозрачные крылья, с кончиков пальцев капала черная жидкость. Существо внутри него уже было видно невооруженным взглядом – божок, воющий и бьющийся о клетку плоти. Но император всей Итреи, похоже, опомнился для последнего танца – часть Юлия Скаевы вынырнула обратно на тонкую и трескающуюся поверхность. Достаточно, чтобы оскалить зубы в жуткой пародии на улыбку.
– Рад снова тебя видеть, дочка.
– Мия!
Меркурио с Мией посмотрели на разрушенный трон Скаевы, где прятался среди обломков юный Йоннен. Его глаза округлились от страха, рука тянулась к сестре. Но тут из пола выросли тени, как острые зубья, и преградили путь девушке к брату.
– Отпусти его, отец, – сказала Мия. – Это касается только нас с тобой.
– Он мой сын, – лицо Скаевы исказилось, зубы блестели черным. – Мое наследие.
– Он девятилетний мальчик! Отпусти его, ебаная манда!
– Твоя мать тоже так назвала меня однажды. – Скаева слабо улыбнулся и хмуро посмотрел на потолок, словно потерявшись в воспоминаниях. – Кажется, я принял это за комплимент.
Мия покачала головой и окинула взглядом разруху в зале. Сокрушенный трон. Распространяющийся пожар. Кровавые пятна храбрых сенаторов, верных солдат и любимых братьев, размазанные по полу. Останки жены Скаевы, раздавленные сверкающим хрусталем. Он столько трудился, столько лгал, крал и убивал – и вот к чему это привело. В его животе кипела черная кровь. Лилась из глаз и пузырилась на губах. Мия посмотрела на мужчину с ужасом и своеобразной жалостью.
– Ты думал, что строишь. Но все это время ты лишь копал, – она покачала головой. – Только посмотри, во что ты превратил себя. И все из страха передо мной.
– Во что я превратил себя?
Скаева рассмеялся, между его зубами протянулись длинные ниточки слюны. Затем раскрыл ладонь. На ней лежала пешка, вырезанная из отшлифованного эбонита. Забрызганная черными и алыми каплями. Рука императора дрожала, вены под кожей натянулись, как ржавые цепи. Пока он говорил, изо рта у него вновь полилась черная жидкость – в нем было слишком много от поверженного бога, чтобы держать все в себе.
– Я предупреждал, что ты вступаешь в игру, в которой нет даже надежды на победу. Теперь ты видишь, дочка? Вот во что ты превратила нас обоих. В простые фигурки в игре богов.
– Тогда мужайся, ублюдок. Потому что игра закончится сегодня.
Теневой змей, обвившийся вокруг шеи Скаевы, оскалил зубы.
– …Ты до сих пор не поняла, кем тебя сделала твоя драгоценная Богиня?..
Мия не удостоила его взглядом.
– Уиспер, скажешь еще хоть слово, – тихо предупредила она, – и клянусь, для тебя это очень плохо
