Змей прищурил свои не-глаза и едва слышно зашипел.
– …Я не боюсь тебя, девочка. Тебе не стоило приходить сюда. Тем более одной…
Тогда Мия посмотрела на него. Ее глаза блестели, как полированный гагат.
– О, Уиспер, – вздохнула она. – Но я не одна.
Мия развела руки, и тьма взорвалась. Армия, орда, легион демонов вырвался из тени у ее босых ног и из черноты платья. Они пролетели мимо нее на черных крыльях или промчались на черных лапах. Десятки, сотни – клубящееся, гневное множество.
Все они носили обличья ночных существ: летучих мышей, кошек, волков, сов, крыс и ворон. Все очертания тьмы, которые только есть в мире. Заглушая ветер своим рычанием, ревом и криками. Они оскалили зубы, выпустили когти и врезались в Скаеву потоком, срывая Уиспера с плеч хозяина.
Теневой змей зашипел от ярости и исчез в лавине бесчисленных других очертаний, кусающихся, плюющихся и набрасывающихся. Он был темнее остальных – достаточно темным для двоих, – вкус убитой не-волчицы оставался свежим на его не-языке. Но другие тени беспрестанно кромсали его с неистовым голодом, и ошметки змея забрызгивали пол черным, пока он кричал своему хозяину:
– …Юлий, помоги мне!..
– Отпусти его! – проревел император.
Скаева рассек рукой воздух, и тьма стала острой, как ножи. Но сколько бы он ни пронзал их, ни проливал теневую кровь, ни расшвыривал их по залу, как дым, демонов Мии было слишком много. Они разрывали Уиспера на части под его жалобные крики, силуэт демона постепенно истончался и, подрагивая, поблек. Все они поглощали его, пока не осталось даже тени.
Все, кроме одной.
Он сидел на плече Мии в обличье кота и обвивал хвостом ее шею. Плоский, как бумага, полупрозрачный и черный, как смерть. Он не сводил не-глаза со змея Скаевы, пока тот погибал, словно это зрелище приносило ему удовольствие.
– …Это… – прошептал Мистер Добряк, – …за Эклипс…
– Ты смеешь… – раздался срывающийся рык.
Скаева повернулся к дочери и согнул пальцы в когти, на его губах пузырилась черная ярость, пока он кричал во всю глотку:
– ТЫ СМЕЕШЬ?!
Губы Мии изогнулись в холодной усмешке.
– И каково терять то, что ты любишь, ублюдок?
Подняв бледную руку, Мия показала на стилет из могильной кости, который он носил на поясе. На клинок, который много лет назад подарил ей не-кот, ныне сидевший на ее плече. Клинок, который спас ей жизнь. Клинок, который она погрузила в сердце двойника, осмелившись мечтать, что все это можно закончить иным путем. Его янтарные глаза мерцали алым во мраке. Рукоять была сделана в форме вороны в полете – герб семьи, которую этот мужчина полностью уничтожил.
– Это принадлежит мне, – сказала Мия.
– Тебе ничего не принадлежит, – сплюнул Скаева, и из его глаз потекли черные слезы. – Разве ты еще не поняла? Всем, что у тебя есть, всем своим естеством ты обязана мне.
– Я ничем тебе не обязана, отец.
Мия подняла меч между ними.
– Ничем, кроме этого.
Тень Скаевы забурлила. Черные глаза глядели на дочь. С подбородка свисала черная слюна. Тьма между ними углубилась, и больше ничего не осталось. Он посмотрел на то место, где погиб Уиспер, и оскалил зубы. Чистая, безупречная ярость внутри него хлынула вверх и наружу, наконец забирая мужчину полностью в свою власть.
– Что ж, тогда приступим, – прошептал он.
Мия беззвучно исчезла и через секунду возникла в воздухе над ним, высоко подняв меч. Тени исказились, сгибаясь в цепкие руки, и рассекли воздух. Но вместо того чтобы отшагнуть в сторону, Скаева с ревом потянулся вверх и схватил ее за горло. И, прилагая титанические усилия, крутанул ее в воздухе и швырнул на пол.
Прозвучал раскат грома, мрамор и могильная кость треснули под ее весом. Меркурио отпрянул от осколков, взлетевших в воздух, взрыв белым звоном раскатился по его черепу. Уже спустя секунду из обломков вылетел черный силуэт, подобно возродившемуся черному фениксу, и ударил Скаеву в грудь, поднимая его к потолку. При ударе потолок разбился, как лед, и оба полетели вниз в вихре осыпающихся осколков могильной кости. Меч Мии проехался по полу и затерялся в щебне.
Меркурио видел, что теперь ее тело окутано тенями. Из лопаток, подобно крыльям, выросли чернильно-черные щупальца, из кончиков пальцев – острые, как лезвия, ленты тьмы. Старый епископ едва узнал свою любимую дочь, когда сила внутри нее наконец полностью вырвалась на свободу. Ее волосы удлинились и парили вокруг лица, как змеи. Кожу будто объяло пламя. Он увидел бледный сияющий шар, высеченный на ее лбу. Теперь Мия выглядела как создание из теней, а не из плоти, и увеличивалась в размерах, постепенно заполняя собой весь зал. Скаева тоже становился больше. Они врезались друг в друга с очередным раскатом грома и вспышкой лунного света. Зеркальные фрагменты убитого бога, две половинки, воюющие друг с другом и превращающие все вокруг в руины. Демоны закружились в воздухе, сливаясь в хор черных криков, и вся Бездна вырвалась наружу.
Город содрогнулся, в небе перекатывался гром, ветер превратился в ураган. Меркурио отполз подальше от поля битвы, к краю зала. Среди обломков он обнаружил пропитанного кровью Сидония. Гладиат держал свои внутренности одной рукой, а другой пытался оттащить в безопасное место Мечницу, которая по-прежнему лежала без сознания. Меркурио увидел Мариэль, притаившуюся в тенях неподалеку, обдуваемую воющим ветром, ее сальные волосы прилипли к изувеченной плоти.
Казалось, всему миру пришел конец. И всем их историям в придачу. И тогда, среди всего этого хаоса, шума и ярости, на треснувшем полу возник тонкий черный силуэт, покачивая хвостом из стороны в сторону.
– …Ты должен увести их, Меркурио…
– Я не брошу ее!
– …Ты всегда будешь с ней, а она – с тобой. Но пришло время отпустить ее, старик…
– Нет! Это не ее конец, я не позволю!
– …Ты поклялся помнить ее. Не только хорошее. Но и отвратительное, эгоистичное, настоящее. Все, Меркурио. Кто это сделает, если не ты?..
Старик посмотрел на не-кота, вокруг них бушевал черный шторм. Их общая любовь к ней была реальной и острой, как битое стекло, и пронзала его до самых костей. Но он знал, что тень говорила правду.
– …Помни ее…
С самого начала он знал, чем закончится эта история.
Как и все мы, не так ли?
– Мариэль! – рявкнул Меркурио, поворачиваясь к ткачихе.
Женщина была будто в обмороке, потерявшись в своем горе и хаосе вокруг них. Прислоняясь к стене, она наблюдала за битвой титанов и просто ждала смерти.
– Мариэль! – снова проревел Меркурио.
Та моргнула кроваво-алыми глазами. Посмотрела на старого епископа.
– Ты можешь идти?
Ткачиха вздрогнула, когда Мия со Скаевой врезались в дальнюю стену, и в могильной кости образовалась огромная дыра. Остатки потолка дрожали, по поддерживающим его колоннам расползались трещины, легион Мии выл и визжал вокруг них. Остров содрогнулся с такой силой, что Меркурио упал на колени. Сидоний прикрыл собой Мечницу,
