Мелеза усмехнулась, криво и по-настоящему, ее ярко накрашенные губы изогнулись и в голосе появилась горечь:
— Я изменилась не в лучшую сторону. Последние полгода сделали меня настоящей сукой.
— Не говорите так о себе. Пожалуйста.
Мелеза будто встряхнулась, и кривая усмешка превратилась в привычную ее улыбку, добродушную и немного ехидную, ту, которую Силана помнила и по которой, оказывается, очень скучала:
— Я вообще не хочу говорить о себе. Силана, тебя не было в храмовых списках вернувшихся, мы считали тебя мертвой.
— Храм, — Силана вдохнула, выдохнула, прежде, чем продолжить, — меня не записал.
Они записывали только белых жриц. Алых для Храма не существовало.
— А теперь ты здесь.
— Мы с господином Рейзом будем участвовать в Парной Лиге. У нас скоро…
Так много хотелось ей рассказать, так сильно хотелось поделиться. Слова получались неловкими и совсем неправильными. И на самом деле хотелось рассказать совсем не о том. О войне и кошмарах, о ненависти Калеба, о налоге на дом.
— Посвящение, — закончила за нее Мелеза. — Это я поняла. Ты же никогда не любила гладиаторскую Арену.
Она смотрела пытливо, серьезно.
— Я стала алой жрицей, — было очень стыдно и очень страшно в этом признаваться. И рука сама непроизвольно потянулась к жреческому знаку. К двум цепям, на которых он теперь висел — тонкой серебряной и темной стальной, символизировавшей пепел, несмываемую черную гарь.
Когда Силана только уезжала на войну цепочка была всего одна.
— Мне жаль, — мягко сказала Мелеза.
— Я больше не могу работать в Храме. Мне нужно платить за дом, а военное пособие совсем маленькое, — Силана не могла заставить себя смотреть ей в глаза. — Поэтому я здесь.
Они долго молчали, и от этой новой Мелезы Силана почти ожидала окрика, слов — резких и способных сделать больно, но когда Мелеза заговорила, она заговорила непривычно мягко:
— Милая, это не выход. Тебе может повезти один раз или пять, десять или даже двадцать, но в конечном итоге Арена все расставляет на свои места. Здесь нет случайных людей, — ее голос звучал осторожно, с непривычной деликатностью, потому что она боялась задеть Силану и потому что искренне старалась ее предостеречь.
«Безродная собака пытается делать работу своей госпожи?»
«Крысам тоже не запрещено подписывать договоры».
Вы же не такая.
Настоящая вы со мной, сейчас. Зачем вы?..
Ответила бы ей госпожа Мелеза, если бы Силана рискнула спросить?
— У меня нет другого выбора. Храм не позволит мне заниматься целительством, — Силана заставила себя сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, выдохнула. — Может быть, вы правы и я не подхожу для Арены, но господин Рейз другой. Он на своем месте.
Мелеза вздохнула и устало потерла пальцами переносицу:
— Твой выбор гладиатора беспокоит меня отдельно.
Почему-то, как и в разговоре с Оакимом, хотелось оправдаться:
— Господин Рейз достойный боец.
— В первую очередь он вспыльчивый самоуверенный щенок. И ты не должна называть его «господином». Силана, пожалуйста, послушай меня внимательно, — Мелеза смотрела серьезно и строго, и само собой вспомнилось: точно так же она смотрела на Силану годы назад, перед занятием, когда та неправильно закрепила седло ската и едва не разбилась. — Многие здесь смотрят и оценивают. Не только то, как твой гладиатор сражается на Арене, но и как ты обращаешься с ним. Здесь свои условия и свои порядки. И если ты будешь их нарушать, остальные тебя уничтожат.
— Я всего лишь хочу обращаться с ним достойно.
— Обращайся. Ты можешь покупать ему подарки. Можешь одевать его в хорошую одежду. Ты можешь целовать его за закрытыми дверьми. Но если ты публично будешь называть его «господином» тебе не простят настоящие господа. И тогда ни я, ни твой Рейз уже не сможем тебе помочь.
Она заметила, что к ним идет Грей, что-то изменилось в ней, и на месте Мелезы снова оказалась та красивая и чужая женщина, которую Силана встретила меньше часа назад:
— Посвящение скоро начнется, милая. Тебе стоит подготовиться. Я постараюсь найти тебя после, — она задержалась всего на мгновение, мягко сжала руку Силаны — жест поддержки, искреннего понимания, как последний отголосок тепла, который исчез, как и не было, когда Грей оказался рядом:
— Ты все сделал?
— Да, — он ответил абсолютно равнодушно, без эмоций.
— Да? — растянула губы в улыбке Мелеза.
Грей бросил быстрый взгляд на Силану и ответил:
— Да, моя госпожа.
— Вот и отлично. Надеюсь, хоть это ты способен сделать правильно.
Когда они ушли, Силана почему-то смотрела им вслед, как смотрела когда-то давно на тренировочной площадке.
И думала о том, что эти люди — еще один осколок прошлого: долгожданный, драгоценный, успевший сломаться за эти годы.
***
Времени до посвящения оставалось совсем немного, и Силане не удалось поговорить с Рейзом — им пришлось сразу разделиться. Выходов на Арену было два — для обоих противников. Во время посвящения так же выходили навстречу друг другу гладиатор и его хозяйка.
Рейз и Силана записались последними, и кроме них в этот же день посвящались еще две пары. Она не видела гладиаторов, но обе женщины-хозяйки были одеты в дорогие платья, и это заставляло ее чувствовать себя неловко.
Рейз не сказал ей ничего — ни плохого, ни хорошего. И казалось, что он злился и на Силану, и на Мелезу. Хотелось поговорить с ним, объяснить, что он ошибается. И что госпожа Мелеза не заслужила такого отношения.
Из глубины прохода Силане было видно их с Греем на трибунах для особых гостей. Грей стоял за плечом Мелезы не шевелясь и смотрел прямо перед собой. Она не поворачивалась к нему.
Никто не обращал на Силану внимания, ожидание тянулось, и, нервничая, она вертела в руках ошейник, беспокойно теребила застежку. Другие женщины-хозяйки уложили волосы в причудливые прически, перевили их нитями жемчуга и цепочками. А Силана только расчесала свои.
Наконец управитель игр — высокий и очень худой мужчина в дорогой одежде со знаками княжеского двора — встал, объявил начало первого посвящения.
Музыканты рядом с правой трибуной — Силана даже не знала, что они там есть — заиграли. Легкая, меланхоличная мелодия наполнила зал, постепенно один за другим потухли чародейские светильники и осталась только Арена, освещенная огненными чашами.
Одна из женщин, которая вместе с Силаной ждала посвящения, вышла вперед, на Арену. Она шла не торопясь, со спокойной грацией и словно совсем не замечала направленных на нее взглядов.
Драгоценные камни в ее волосах казались искрами.
Она остановилась в центре, и музыка стала тревожнее, когда из другого выхода вышли люди в темной одежде — четыре угрожающие фигуры с оружием, которые начали медленно сдвигать кольцо.
Потом прозвенел гонг и появился гладиатор. На нем был полный доспех всадника и красный плащ того же цвета, что и платье женщины.
Музыка зашлась, захлебнулась ритмом.
Гладиатор напал — он действовал красиво и точно, и люди в темной одежде картинно падали, сраженные его мечом.
Силана не могла отвести взгляда. Это было отрепетированным
