Даже если бы Рейз не перепрыгнул, если бы он просто прошел свою часть так же быстро, как и Коэн, они бы встретились — совсем близко от выхода к платформе.
Это выглядело эффектно — поединок за право подняться к хозяевам, получить ключ. И зрители отзывались, реагировали на эту эффектность.
А Силана смотрела, чувствовала, как скручивало все внутри надеждой и страхом, и думала, что на войне, в грязи и крови, это было бы невозможно.
Никто не стал бы ждать врага и давать ему права на поединок. И все закончилось бы быстро и скучно.
Коэн бы победил — он пришел первым, он мог забрать ключ.
Но зрителям было бы неинтересно на это смотреть, зрители ждали боя, и именно его они получали.
Рейз напал первым, меч сверкнул серебристой молнией, действительно быстро, мелькнул справа от головы Коэна. Тот успел уклониться, контратаковал. Лезвия высекли искры.
Рейзу сложнее было использовать свое преимущество, но он держался. Силана это видела — он нападал не бездумно, за его атаками и за каждым движением стоял холодный, спокойный расчет опытного бойца. Расчет тела, инстинкта — внутреннее понимание и ощущение того, как нужно действовать.
Рейз использовал любое, даже самое малейшее преимущество, которое мог — уворачивался, прятался за узкие, обвитые каменными шипами столбы, которые крепили помост с соседними ярусами, контратаковал.
Он был красивым мужчиной, сильным и уверенным в себе. Он притягивал взгляды и принимал чужое внимание как должное.
Но в бою от него перехватывало дыхание.
От отточенной, совершенной легкости его движений.
Но он уступал Коэну, Силана это видела. Уступал опыту, знанию. Уступал ему в силе.
Он все еще держался, искал путь к победе, выкладываясь насколько хватало сил, и его жажда победы — огненная, голодная, передавалась залу.
Он завоевывал их, цеплял их интерес и что-то еще в людях, которые пришли смотреть поединок.
И они следили за ним, завороженные.
Он мог победить Коэна или проиграть ему, но зал — весь Зал Шипов — Рейз победил. Все огромное, громогласное, пенящееся криками человеческое море.
Он дал толпе то, ради чего они пришли.
В тот момент, не в состоянии оторваться, Силана отчетливо поняла: их вызвали бы на поединок снова. Независимо от исхода боя, другие гладиаторы захотели бы сразиться с Рейзом сами. Чтобы снова бесновалась толпа и весь зал скандировал как заведенный, и люди боялись моргнуть и пропустить — последний решающий момент.
Коэн не был так эффектен, но он был сильнее.
Просто был сильнее, выносливее и умел использовать свое преимущество.
Он выматывал Рейза, терпеливо и спокойно, с уверенностью того, кто понимал, что победит. Силана узнавала эту уверенность — внутреннее чутье, убежденность солдата, который мог играть по правилам Арены, но не дышать, не жить ею. И которому в глубине души совсем не было дела до толпы.
Для кого оружие было инструментом — костылем, чтобы выиграть поединок, прожить еще один день, сделать еще один шаг вперед.
Рейз оступился — в конечном итоге это был вопрос времени, и Коэн ударил. В последнее мгновение перехватил меч обратным хватом и нанес удар рукоятью.
Рейз успел отдернуться, но недостаточно быстро — кулак задел скулу, заставил голову мотнуться в сторону.
Публика ахнула, а Силана смотрела, чувствуя, как медленно и холодно мертвело все внутри, и понимала, что — все.
Поединок закончен.
Рейз проиграл.
Коэн ударил еще и еще, расчетливо и пренебрежительно. Уже понимая, что Рейз не сможет ответить. И что вот теперь настал черед другой эффективности и другого способа завоевать Зал.
Он знал, что делал — и не давал Рейзу шанса подняться.
Он хотел не просто победить его. Он хотел уничтожить его в глазах людей, которые смотрели.
И после нескольких ударов он достал нож.
В тот момент Силана почему-то подумала: он не остановится, пока не изуродует его полностью. Пока не растопчет, не сломает все, что делало Рейза Рейзом.
Она сделала шаг вперед. Потом еще один. И сошла с постамента.
В голове билось только одно: она не могла позволить себе слабости. Не могла позволить себе кричать или плакать от боли — Рейз сказал, что все решали зрители, их любовь, то, насколько им нравилась пара. Силана должна была им понравиться.
«Подол вашего платья будет отлично смотреться красным».
Белые цветы и битое стекло. И красные-красные следы.
Делия была права.
Это могло выглядеть красиво — для людей, которые пришли смотреть поединок, хотели зрелища и драмы.
Осколки обожгли ступни.
Огненная Матерь, госпожа моя в пламени, проведи меня сквозь боль и огонь. Дай мне сил на еще один шаг.
Еще…
Один шаг.
Еще.
Силана заставляла себя улыбаться.
Не торопилась и держала спину прямо.
Глаза Делии — холодные, льдистые, следили за ней с насмешкой.
«Ты не дойдешь. Ты не сможешь».
Ты рухнешь в эти цветы и осколки, на колени, и не сможешь заставить себя подняться. Там тебе самое место.
Силана шла вперед, повернув ладони вверх, и с кончиков пальцев срывалось пламя — огненные светлячки боли. Единственные, которыми она могла позволить себе плакать.
Рокот зала казался далеким и ненастоящим.
И было легко вспомнить себя на войне, когда боль, страх, усталость не имели значения, и все казалось далеким и неважным под густой пепельной пеленой безразличия.
Все вокруг — весь мир выцветал и пах гарью. Несмываемой черной сажей, которая остается на ладонях и лице, если сжечь человека заживо.
Впереди, как единственная цель, над постаментом вращался ключ.
Силана знала, что дойдет до него.
Шаг за шагом.
Боль пробивала навылет — далекая, незначительная. Визжала, билась в ногах тысячей раскаленных ножей.
Силана шла вперед.
Коэн отпустил Рейза, ринулся к платформе, взлетел на нее одним красивым, отточенным прыжком, перехватил гладиус.
Силана остановилась и обернулась. За ней алой лентой между белых цветов змеились следы от постамента.
Действительно красиво.
Коэн был совсем рядом, но она знала, что успеет. Чувствовала и потому не сомневалась.
Оставалось сделать всего один шаг.
И его можно было сделать так, чтобы замершие на трибунах люди ахнули и запомнили навсегда.
Коэн был солдатом, он мыслил как солдат и действовал как солдат, и все, что было в нем от гладиатора, было наносным и неважным. Инстинкт солдата заставлял его напасть — убить, чтобы выполнить задачу. Достигнуть цели.
Коэн замахнулся гладиусом и ударил. По косой, быстро и уверенно.
Силана этого ждала. Ей всего-то и нужно было отбить одну единственную первую атаку.
Она всегда плохо управлялась с мечом — но это она могла сделать.
Ключ в руках был тяжелым и неудобным, и гладиус высек из него искры.
От удара всю руку до плеча пробило болью.
И взгляд у Коэна был холодным и страшным.
Знакомым.
А потом прозвучал гонг, и поединок закончился.
И Силана даже не знала, не нарушила ли правила. Не проиграла ли.
Ей хотелось упасть, растянуться в полный рост среди белых цветов и осколков и просто —
