Танцевали и пели бесконечный Танец Майенн.
Силана молилась до самого утра.
***
Жрица пришла к ней рано, через час после того, как рассвело. Должно быть, Илана послала за ней на рассвете, как только открылся Храм.
Ее звали Аврора, и она получила посвящение на несколько лет раньше Силаны. Они знали друг друга — не очень близко, но были знакомы.
Было неловко стоять перед ней на пороге и ждать вопроса: Силана, что произошло? Почему ты не исцелишь своего гладиатора сама?
К счастью, Аврора ничего не спросила. И говорила прохладно и кратко:
— Здравствуй, Силана. Проведи меня к больному.
Ее шаги поскрипывали на лестнице за спиной и заставляли невольно задерживать дыхание, ожидая удара.
Аврора никак не комментировала ее дом или жизнь и вела себя как и полагалось жрице во время визита исцеления. Как с посторонним человеком.
В комнате Рейза пахло чародейскими зельями — запах, который Силана привыкла ассоциировать с битвами. Шторы были прикрыты, и Рейз спал. За ночь ему, кажется, стало немного лучше, и крови на бинтах почти не было.
— Мне сказали, что у него проникающее ранение в плечо, — сказала Аврора.
— Да, — отозвалась Силана и неловко добавила. — В правое плечо.
Что было, конечно, глупо, потому что Аврора и сама видела, где у Рейза бинты.
Ответный взгляд был очень выразительным.
Силана смутилась, отошла от кровати и села в кресло, чтобы не мешать. Аврора ничего не сказала, даже не стала приближаться к Рейзу, просто потянулась пламенем, направила его как поток — легко и естественно. Пламя было белым, ослепительно чистым, и на него больно было смотреть. Силана все равно не отводила глаз, и внутри щемило от мысли, что когда-то она сама могла так же.
Исцеление заняло совсем немного времени, Рейз даже не проснулся.
Аврора закончила, отряхнула руки — искры сорвались с кончиков пальцев и исчезли, растворившись в воздухе.
— Спасибо тебе, — искренне сказала ей Силана.
Аврора недовольно поджала губы, снова отряхнула руки, хотя пламени на них больше не оставалось и ответила:
— Раньше ты могла исцелить его сама.
И даже теперь с одним проникающим ранением она бы справилась — справлялась на войне с вещами намного хуже — как только оправилась бы от истощения.
Хотелось сказать об этом, но ее слова ничего бы не изменили. Не сделали бы ее снова белой жрицей, не отменили бы всего, что она совершила.
Аврора осуждала, и ее можно было понять, но внутри все равно поднималась какая-то почти детская обида: тебя там не было. Ты же не знаешь, как это.
Как страшно, когда просыпаешься ночью от того, что по телу шарят чужие грубые руки, рвут одежду, как этот страх заставляет совершить первую непоправимую ошибку. Как жалеешь потом, что нельзя вернуться назад и хотя бы предупредить себя, перетерпеть. Как усталые люди с запавшими глазами, вымотанные, выхолощенные и живущие от привала до привала смотрят на тебя с надеждой. И им нужно не исцеление, им нужен огонь, который будет выжигать врагов.
Как тяжело смывать с рук жирную черную сажу, и что запах дыма так никогда и не выветривается до конца.
Аврора не знала, но на самом деле Силана и не желала ей узнать.
— Я не думаю, что это важно, — сказала она, и все равно голос прозвучал слишком сухо, даже ей самой показался неживым. Она прочистила горло и добавила, попытавшись смягчить свои слова. — Я имею в виду, кто исцелил Рейза. Я просто рада, что ему не придется страдать от ранения.
Аврора снова поджала губы, в уголках залегли складки, и казалось, она боролась с собой, хотела промолчать и не смогла:
— Когда-то давно ты меня вдохновляла. Твои чистота и служение.
Было так странно, так дико об этом слышать. Силана всегда считала себя невидимкой, и ее это устраивало. Служение Майенн делало ее счастливой, и не было в этом ничего особенного — просто ее личное, тихое счастье. Молитвы и ощущение всеобъемлющей, любящей силы, которая укутывала ее плащом, защищала. Пламя внутри.
То, что понимала и чувствовала любая жрица.
— Никто не ожидал, что ты можешь стать алой, — добавила Аврора. — Кто угодно, но только не ты.
В ее голосе было разочарование, тяжелое и едкое, и почти привычное. За последние годы Силана многих успела разочаровать.
Она поклонилась, желая только закончить разговор:
— Я благодарю тебя за чудо Майенн, — ответила она традиционной фразой, завершающей исцеление. — И за то, что пришла в мой дом.
— Ты даже не объяснишь мне ничего?
— Я не могу.
Аврора коротко кивнула и пошла к двери:
— Тогда больше мне нечего здесь делать.
По лестнице они спускались в молчании.
На пороге Аврора обернулась и добавила:
— Ты наверняка понимаешь и сама, но я хочу повторить — теперь тебе запрещено исцелять. Храм все еще дозволяет Право Семьи, но, если станет известно, что ты злоупотребляешь даром Майенн или еще хуже — продаешь его, не сомневайся, мы вмешаемся. Это единственное предупреждение. Запомни его, потому что мы следим за тобой.
— С тех пор, как вернулась, — тихо ответила ей Силана, — я исцелила всего одного человека, я не брала за это денег. Не просила помощи у Храма. Неужели даже это преступление против Майенн?
— Я передала тебе то, что сказала Верховная. Ты услышала меня, здесь и сейчас. Постарайся, чтобы исцеленных тобою не стало двое, иначе Храм может потребовать тринницу.
Силана вздрогнула.
Если жрица исцеляла человека без лицензии или дозволения Верховной, Храм мог потребовать тринницу — плату втрое больше той, что жрицы брали за исцеление тяжело больного человека. Огромные деньги.
Силана никогда не смогла бы заплатить тринницу, разве что продав мамин дом за его полную стоимость. Но ведь тринницу назначали белым жрицам, не алым.
Видимо, в ее случае это не имело значения.
— Прощай, Силана, — Аврора коротко поклонилась и ушла.
***
Когда Силана вернулась в комнату, Рейз уже не спал и с сосредоточенным видом разматывал бинты.
— Доброе утро, — тихо поздоровалась она. — Как вы себя чувствуете?
— Как во сне, — он несколько раз пошевелил исцеленным плечом. — Я точно помню, что щенок меня ранил, но ничего не болит.
— Вас исцелила жрица, — Силана подошла, села в кресло у кровати.
Рейз замер, посмотрел на нее прищурившись:
— У тебя же не было сил.
Силана пожала плечами:
— Не я, другая жрица. Госпожа Илана предложила заплатить за ваше исцеление, — она подумала о том, что он мог неправильно понять и поспешно добавила. — Даже если бы она не предложила, я исцелила бы вас сама, как только восстановилась бы достаточно.
По крайней мере своего гладиатора она имела право исцелять. Для Храма Рейз считался ее собственностью.
Но не Джанна. Но Храм ведь простил ей Джанну?
Рейз почувствовал, посмотрел на нее внимательнее:
— Я просто задницей чую какое-то «но».
Силана неловко сцепила и расцепила руки и пояснила:
— Я алая жрица, мне запрещено исцелять иначе как по Праву Семьи.
Он фыркнул:
— Это в смысле только родственников?
— Да, —
