Герти продолжала смотреть на свои руки. На ладонь упала очередная капля крови. Казалось, Герти была зачарована этим зрелищем.
– Нет тебе прощения за то, что ты сделал, – сказала она.
– Знаю, дорогая, – кивнул Макс.
– Вали, ты должен умереть навсегда.
Макс не обратил внимания на эти слова. Он напряженно смотрел на потолок, по которому уже пошли трещины; на фон Кнобельсдорфа посыпалась штукатурка. И тут у Макса возникла идея.
– Поскольку, старина Кнобби, нам с вами, видимо, предстоит сыграть в ящик, я тут подумал, что, возможно, смогу заинтересовать вас участием в одном маленьком эксперименте. Пилы у меня, правда, с собой нет, зато есть перочинный ножик, которого при данных обстоятельствах может оказаться достаточно. Помню, как вы настаивали на том, чтобы я выполнял свои ежедневные квоты по подопытным. К сожалению, на данный момент вы мой единственный пациент, и поэтому, я уверен, поймете меня правильно – у меня просто нет другого выбора.
Макс вынул перочинный нож.
– Он ужасно тупой, – признался доктор, – но, думаю, приложив определенные усилия, я смогу с его помощью добраться до макушки вашего черепа изнутри. Изначально этот ножик был предназначен для того, чтобы извлекать камешки из лошадиных копыт, но, надеюсь, мне все-таки удастся вас скальпировать.
Потолок у них над головой сотрясся от страшного удара, и обоих обсыпало штукатуркой и мелкими щепками.
– У вас есть максимум минута, так что делайте то, что считаете необходимым, – сказал фон Кнобельсдорф.
– Минута? Тогда сначала глаза, потом… думаю, поковырявшись, я смогу добраться до вашего мозга. – Макс воткнул лезвие фон Кнобельсдорфу в глаз. Оберштурмбанфюрер с трудом подавил крик. – Я просто затолкаю нож поглубже и выясню, смогу ли достать этим инструментом до префронтальной коры. Если вы не знаете, этот участок мозга отвечает у человека за агрессию, так что, я бы сказал, вы отлично сможете без него обойтись. Интересно только…
Последовал еще один удар огромнейшей силы. В потолке появилась дыра. В нее тут же просунулась большая рука и начала хватать воздух у Макса над головой.
– Фоллер! Фоллер! Фоллер!
Макс шарахнулся назад, отскочив от кресла и оставив перочинный нож в глазнице фон Кнобельсдорфа. А тот в это время, подавляя крик, пытался сконцентрироваться на том, что велела ему делать Гулльвейг.
Огромная рука исчезла. Но вместо нее показались две ладони – большие, грязные, с когтистыми пальцами. Они стали хвататься за края проема, выламывая доски, балки, дранку.
В увеличившемся отверстии сначала появилась волчья морда; она щелкала в воздухе мощными челюстями, пытаясь откусить фон Кнобельсдорфу голову.
Окружающие всегда восхищались бесстрашием фон Кнобельсдорфа. Но даже он сейчас отчаянно метался в связывавших его ремнях. Гулльвейг была права: только силой его можно было заставить встретиться с чудищем лицом к лицу. Боль в глазу была ужасной. Фон Кнобельсдорф продолжал судорожно сжимать в руке камень. Зверь не мог его достать. Он продолжал бегать кругами по этажу над ними, скреб пол когтями, будто гигантская крыса, яростно шипел и сквозь дыру заглядывал вниз, в зал.
Макс увидел в этом свой шанс. Он подскочил к креслу и выдернул перочинный нож из глаза фон Кнобельсдорфа. Оберштурмбанфюрер вскрикнул.
– Знаете, Кнобби, без вас я никогда бы не решился на такие штуки – кишка была тонка, – сказал Макс. – Зато теперь я могу сделать с вами все что угодно и при этом даже глазом не моргну.
– Всеотец уже на подходе, – сказал фон Кнобельсдорф. – Я принес жертву – себя самому себе.
Макс огляделся по сторонам.
– Ну, прямо сейчас я что-то не вижу тут никакого Всеотца, старина. Это просто здоровенный волк, который собирается разделаться с большинством из вас. Но не с вами, нет. – Он завернул веко на здоровом глазу фон Кнобельсдорфа. – Картинка вам понравится.
Макс воткнул нож под глазное яблоко, и фон Кнобельсдорф потерял сознание. Сверху опять послышался шум ломаемых перекрытий. Головы на теле волка снова стали выкрикивать «Фоллер».
– Вы испортили мне все удовольствие, – обратился Макс к окровавленной фигуре перед собой. – А я так хотел провести с вами больше времени. – Уперев основание ладони в рукоятку перочинного ножа, доктор всадил его в череп фон Кнобельсдорфа до упора.
Волк наконец сделал дыру в потолке достаточно широкой, чтобы можно было проникнуть в зал. Почувствовав его приближение, Макс отскочил от кресла. Зверь протиснулся в отверстие и приземлился прямо на фон Кнобельсдорфа, так что массивная голова зверя оказалась на одном уровне с окровавленным лицом офицера СС.
Волк зарычал и сомкнул челюсти на голове оберштурмбанфюрера. Дернув пару раз, зверь сорвал кожу с его лица – так разыгравшийся пес обдирает ворс с теннисного мячика. Волчий камень покатился по полу. Зверь принялся яростно мотать мордой из стороны в сторону, пока голова фон Кнобельсдорфа окончательно не оторвалась от тела.
План Гулльвейг заключался в том, чтобы фон Кнобельсдорф столкнулся с волком один на один, когда тот будет отделен от человека-оборотня, и таким образом взял его проклятье на себя. Но Харбард со своей саблей-полумесяцем пока что так и не появился. Поэтому фон Кнобельсдорф погиб от руки Макса, даже не приблизившись к предназначению, которое планировала для него ведьма.
А непредвиденная задержка Харбарда произошла из-за того, что он заблудился на черном берегу. Он все бродил и бродил под свинцовым небом, хмуро нависшим над поблескивавшими черным песком дюнами. Не было никаких указаний или знаков, куда ему нужно идти, и Харбард не узнавал ничего из того, что видел здесь в прошлые свои посещения.
Подойдя к краю воды, профессор пошел вдоль него, пытаясь обнаружить хоть какую-то подсказку. Ему казалось, что он идет так уже много дней, не встречая в безрадостном ландшафте никаких изменений – ни колодца, ни чертога, ни замка.
Харбард начинал паниковать. Он-то рассчитывал, что убийство племянницы станет последним шагом к достижению магического сознания, которое сподвигнет его на то, чтобы найти волка и завладеть его силой для защиты демократии.
Профессор крепче сжал саблю-полумесяц; это был уже не обломок металла, а длинный изящный клинок, сиявший в лунном свете. Харбард не сомневался, что это прекрасное оружие поддержит и выведет его в нужном направлении.
В конце концов он сел и закрыл глаза, но не от усталости, а скорее от скуки. Харбард был уверен, что не спал, и тем не менее кто-то умудрился неслышно приблизиться к нему.
– Харбард.
Он резко открыл глаза и выпрямился. Вокруг никого не было.
– Харбард.
Оказалось, что голос доносится со стороны моря.
Там в сорока ярдах от берега стояла подводная лодка с неровным серым корпусом какой-то странной щетинистой конструкции. Харбард подумал, что это, должно быть, коралловые наросты, прилепившиеся к корпусу лодки, а может быть, специальное покрытие, делавшее субмарину невидимой для вражеских сонаров.
– Харбард.
На командной рубке стоял человек, которого профессор сразу
