– Где это было?
– Я впервые приехал в Англию и отправился в Британский музей; там в читальном зале я и заметил вас, уткнувшегося в книгу. Мне было шестьдесят. А вам? Вам по-прежнему тридцать. Естественно, я приписал это удивительному сходству с другим человеком. Я, конечно, не собирался ставить себя в неловкое положение, обращаясь к незнакомцу, но мне вдруг стало любопытно, правы ли были великие мыслители викторианской эпохи, утверждая, будто физиогномика влияет на характер? Короче говоря, я решил выяснить, что вы читаете, чтобы понять, разделяет ли человек, столь похожий на вас, ваши вкусы. Поэтому, когда вы вышли на перерыв, я заглянул в вашу книгу.
– Ну и?..
– Я был польщен тем, что это оказалась одна из моих собственных работ, хотя и малозначительная – «Алхимия Ньютона», – та, в которой дается оценка его исследованию и практическому применению Изумрудной скрижали[30] и довольно колоритно объясняется влияние магического мышления на открытие обобщенного бинома Ньютона.
– Я помню эту работу.
– В общем, мне уже не казалось совпадением то, что человек, в точности похожий на вас, ведет себя как вы и читает одну из моих книг, причем ту самую, которую я подарил вам на день рождения и подписал соответствующим образом.
Только Харбард дарил людям на день рождения собственные книги. Кроу взял этот томик с собой в библиотеку, чтобы воспользоваться имеющейся там библиографией.
– И дело было даже не в почерке. Я, разумеется, мгновенно узнал его, но все же не поленился вырвать лист из вашего блокнота. Когда я вернулся домой, мне было нетрудно сравнить его с письмом, которое вы прислали мне тридцать лет назад. Нет, Кроуфорд, я и раньше видел вас. Видел во время своих медитаций… исследуя самого себя. В моих видениях вы гуляли вместе со мной. Я слышал вашу речь. И тут появляетесь вы. Я должен был в этом разобраться.
– Вы следили за мной?
Харбард взмахнул рукой, останавливая собеседника:
– Погодите, всему свое время.
– Почему вы просто не подошли ко мне?
– Я понимал, что у вас были веские причины полностью отказаться от прежней жизни и взять себе новое имя – о нем я узнал из вашего читательского билета, который вы оставили на столе. А еще я догадывался, что, раз вы все это время со мной не контактировали, вы вряд ли будете рады меня видеть.
– А как вы пришли к выводу относительно того, кто я такой?
– Я использовал не только традиционные методы. Как вам известно, существуют практики, благодаря которым посвященные получают нужную информацию.
– Какие практики?
– Самоотречение, медитации, ритуалы.
– Продолжайте.
– Я считаю, это было знаком свыше, когда в 1935 году немецкое Общество Туле[31] пригласило меня принять участие в экспедиции на Тибет. Сначала я подумал, что это просто шайка чокнутых оккультистов, – подходящих слов на древнескандинавском Харбард не нашел и потому использовал современное просторечное выражение, – но расходы они брали на себя, вот я и поехал. Я сам себе задавал вопрос, почему согласился на путешествие с этими придурками, но, оказывается, на то была причина. Я считаю, что меня туда направили.
– Кто?
– Не могу сказать точно. Это было что-то, с чем я столкнулся в своих исследованиях. Это было четкое понимание, но исходило ли оно от какой-то присоединенной части моего собственного сознания или же от странной отдельной сущности, я не знаю. Однако в присутствии этого… – Харбард пожал плечами, – …явления я вдруг почувствовал, что должен принять это приглашение.
– И?..
– Я поехал. Экспедиция окончилась полным провалом. Был там один любопытнейший персонаж – эсэсовец, между прочим, хотите верьте, хотите нет. Посредственного ума и, что называется, «моральный дегенерат», как отзывались о таких в девятнадцатом веке. Грек Теофраст называл таких людей беспринципными, а мой друг Харви Чекли из Университетского госпиталя в Огасте, штат Джорджия, – просто психопатами. С этим типом у меня состоялось несколько очень интересных бесед.
– О чем же?
– О магическом применении ритуальных нарушений культурных норм.
– Другими словами – о пытках, каннибализме, убийствах, сексе, осквернении и унижении.
– Хорошо изложено. Но эсэсовец хотел пойти дальше… назовем это так, чтобы вы лучше понимали, с чем мы боремся. Однако у него была одна проблема.
– Какая?
– Значительная часть работы в области таких нарушений упирается в моральные качества мага. Если вы практикуете каннибализм, например, ваш рассудок может возмутиться и восстать против этого. Но если вы лишены психического здоровья, если у вас нет моральных устоев, которые приходится нарушать, тогда вы просто смакуете это, как деликатес. Тот эсэсовец не смог бы достигнуть того, чего достиг я.
– Вы что, Эзекиль, практиковали каннибализм?
Харбард улыбнулся:
– Нет конечно. Существует много способов содрать шкуру с кота. Впрочем, котов я тоже не обдирал – это, насколько я понимаю, больше в духе вашего соотечественника, оккультиста Алистера Кроули, «Зверя 666». Но я сделал открытие.
Харбард, как большой эгоист, имел привычку делать паузы, ожидая реакции слушателей, чтобы убедиться в их интересе и сделать вид, будто они тоже принимают участие в беседе, которая фактически является монологом. А также он любил – что действовало на Кроу не менее раздражающе – представлять информацию в виде историй, выстраивая факты таким образом, чтобы в изложении присутствовали ударные финальные фразы и интрига. Это делало Харбарда желанным гостем на званых ужинах, но выводило из себя человека, который хотел услышать от него нечто важное.
Кроу пригубил свой бренди. В очаге мирно потрескивал огонь, часы где-то внизу пробили семь раз. Харбард продолжал:
– Местные лавочники пытались продать нам все, что, по их мнению, мы могли бы купить, а такого было немало. За нами увязался один юноша, который много дней подряд настойчиво предлагал нам свой товар. В конце концов, когда мы уже стали подниматься в горы, он начал раздражать эсэсовца – кстати, его звали фон Кнобельсдорф. Но юноша тем не менее не уходил. И я купил у него абсолютно не нужный мне шаманский барабан, чтобы он наконец ушел и офицер СС не пристрелил его, – а я был уверен, что этот тип способен на такое, если вспылит. Но странное дело: как только я приобрел эту вещицу, у меня словно пелена упала с глаз; я немедленно прервал участие в экспедиции и вернулся в Лхасу. Этот поступок, однако, произвел на фон Кнобельсдорфа неожиданный эффект, который я мог бы предвидеть, если бы задумался хоть на секунду. На самом деле я все-таки предугадал его дальнейший ход – пусть уже и на половине спуска с горы – и принял меры предосторожности.
Кроу провел языком по нёбу, чтобы запах бренди смешался с потрясающим ароматом сигареты. «Способность наслаждаться такими вещами – отличительная черта человеческой природы», – подумал он. Звери обычно избегают дыма и крепкого алкоголя. Харбард тем временем подался вперед на стуле и
