Кроу в церкви показался Балби каким-то странным и диким. Витражи были задуманы так, чтобы играть на солнце. Проходя через такие стекла, свет от осветительных бомб силой в миллион свечей расцвечивал внутренность церкви всеми цветами радуги, и кожа Кроу теперь напоминала шкуру какой-то пятнистой отталкивающей рептилии.
– Это пока что сигнальные огни, – сказал Кроу. – Пройдет еще по меньшей мере пять минут, прежде чем упадут первые бомбы, но это будут лишь «зажигалки» – расстановка светящихся ориентиров для дальнейшего бомбометания. По моим подсчетам, джентльмены, у нас есть еще двадцать минут, прежде чем угроза станет по-настоящему серьезной. А если уж дело будет совсем плохо, в церкви наверняка есть крипта[36].
Кроу проследовал по центральному проходу к большому изображению распятого на кресте Христа, расположенному в дальнем конце церкви, и втянул носом воздух. На фоне запахов ладана, вина и старинной древесины отчетливо пробивалось нечто совсем свежее. Кровь. Ариндон прятался здесь, Кроу был в этом совершенно уверен.
– Пойдемте в убежище, профессор! – крикнул ему Балби.
– Вы идите, – ответил Кроу.
– Пойдемте в… – повторил Балби, но его голос заглушило шорохом, напоминавшим стук капель сильного дождя, льющихся на крышу.
– Это зажигательные бомбы! – крикнул Кроу. – Чем досаждать мне, вы бы лучше помогли своим коллегам гасить огонь. Я очень скоро к вам присоединюсь.
Характер освещения начал меняться. Прежде под яркими осветительными огнями витражи расцвечивали кожу людей неестественными оттенками. Теперь же снаружи занялось сразу несколько небольших пожаров и свет от них начал вздрагивать и играть.
– Пойдемте… – еще раз попробовал уговорить профессора Балби, но потом покачал головой и выбежал из церкви.
Кроу начал осматриваться возле алтаря, заглядывать между рядами скамеек. Он все ближе подбирался к источнику запаха, в котором присутствовало что-то еще, какой-то нюанс, полутон, оттенок, – так бывает, когда, пробуя блюдо, вы улавливаете во вкусе намек на что-то неуместное, но при этом очень и очень знакомое. Возможно ли, чтобы здесь пахло волком?
На южной стене церкви имелось окно, на витраже которого был изображен сидящий Бог Отец с Иисусом по одну руку и Святым Духом – по другую. Троица. Триединое небесное начало на земле.
Сейчас Кроу уже чувствовал близость пожара, специфический запах фосфора, похожий на чеснок, как будто какой-то ужасный повар посыпал город едкой приправой. Кроу также ощутил изменение температуры. Куда бы он пошел, если бы хотел спрятаться? Наверх. След повел его в дальний конец церкви, в прохладный белый интерьер служебных помещений. И привел к толстой двери. Открыв ее, удивленный Кроу оказался на улице. Справа находился пролет узкой каменной лестницы, заканчивавшийся еще одной дверью. Кроу подумал, что она, должно быть, ведет в башню.
Направившись в сторону этих ступенек, профессор боковым зрением уловил какое-то движение. Со стороны собора шли двое дружинников противовоздушной обороны. Их лица были скрыты черными противогазами; в руках у одного из дружинников был автомат Томпсона.
Кроу не придал этому особого значения и, войдя в башню, начал подниматься по тесной спиральной лестнице с каменными ступенями, освещавшейся через узкие бойницы лунным светом и отблесками пожаров. Он был уже на полпути наверх, когда вдруг осознал несоответствие. Дружинники не ходят с автоматами. Так кто же это был? Но Кроу сейчас некогда было над этим задумываться, ему необходимо было найти Ариндона и выяснить у него, что ему известно об убийствах и – что еще более важно – об Адисле. Выше, выше, еще выше. Внизу Кроу заметил слабые спорадические вспышки, напоминавшие свет далекого маяка. «Фонарик», – догадался он. Те двое следовали за ним. Были ли это люди Харбарда, представители темных сил, желавшие его завербовать? Возможно, они тоже что-то знают о его жене. «Если они окажутся компетентными магами, – подумал Кроу, – я поговорю с ними независимо от того, на чьей они стороне».
Теперь белым вспышкам снизу отвечали оранжевые и красные сверху. Восхождение Кроу приближалось к концу. Он уже видел, что двери наверху башни были открыты. Профессор ступил на узкий балкон, казавшийся ненадежным из-за выступавших из пола опор. Невысокий зубчатый парапет доходил Кроу до бедра. Нужно быть очень осторожным, если не хочешь оказаться внизу. Профессор взглянул на раскинувшийся перед ним город.
Солнце черно; земли канули в море,Звезды срываются вниз с вышины.Пар всюду пышет, и Жизни Питатель,Лижет все небо жгучий огонь[37].Осуществлялось пророчество, о котором пели его предки, наступал конец света – Кроу нисколько в этом не сомневался. С верхушки церковного шпиля был виден горящий город, из-за потоков горячего воздуха, поднимавшегося от пожарищ, казавшийся размытой картиной подводного царства: дрожащие анемоны пламени, выступающие из окружающей темноты огненные рифы, а над головой, точно огромные скаты, проплывающие тени бомбардировщиков.
Кроу никогда в жизни не видел ничего подобного. Казалось, горит уже весь Ковентри, и тем не менее профессор знал, что это еще не все. Сперва осветительные ракеты, потом – зажигательные бомбы, превращающие город в маяк для настоящих разрушителей – тяжелых бомбардировщиков, несущих на борту мощную взрывчатку и фугасы.
Башня располагалась в центре здания, и крыши четырех его крыльев расходились в разные стороны в форме креста. На них работали группки людей: одни лопатами сбрасывали зажигательные бомбы вниз, другие – засыпáли огонь песком, третьи – гасили его с помощью переносных пожарных насосов. Это были отважные защитники веры, символа более важного, чем заводы или склады топлива. Кроу подумал, что лучшая часть человечества всегда, с начала своей истории, стремилась беречь и защищать то, что для циников ничего не значило. Однако сам-то он прекрасно понимал всю важность опорных точек сознания, маяков веры и убеждений, которые позволяли сохранить направление движения в хаосе бытия. Кроу закрыл за собой дверь и разочарованно отметил, что запереть ее невозможно. Затем он тихо обошел по балкону башню и на восточной ее стороне обнаружил скорченную фигуру Дэвида Ариндона, забившегося в узкий проем между балками.
Кроу подошел к нему.
– Vord, – сказал он. – Vord.
Ариндон обернулся к нему. Выглядел он неважно. Изуродованное лицо с рваными ранами почернело от сажи и грязи.
– Fenrisulfr? – ответил Ариндон; из-за того, что его губы были изранены, разобрать, что он говорит, было очень трудно.
Волк Фенрис, убийца богов, кровожадный зверь, отпрыск хитрого, коварного бога Локи. Кроу зябко передернул плечами, несмотря на жар, поднимавшийся от раскинувшегося внизу, охваченного пожарами города. В голове у профессора возникло видение: склон холма, черная гора на фоне серого неба. А затем, казалось, склон вдруг пришел в движение и на него воззрилось это ужасное око. Именно так его и звали. Фенрисульфр, тот, кто сразится с богами в последний день. Но должен ли он сам назначить этот день?
Mælir Óðinnvið Míms höfuð.Кроу едва различал слова, но он и так знал их достаточно хорошо – по своим видениям у бассейна утопленников.
