«И снова Один говорит с головой Мимира».
Последовала вспышка ослепительного света, башня содрогнулась, и видение рассеялось.
– Vord, – еще раз повторил Кроу, присев рядом с Ариндоном. – Жена.
В этот момент у него за спиной что-то щелкнуло, и он обернулся. Там стоял один из дружинников и направлял на него ствол автомата Томпсона.
– Я оказываю этому человеку помощь, – сказал Кроу, – и вы должны помочь мне его забрать…
Ариндон возился с чем-то под пижамной курткой, как будто пытался что-то оттуда вытащить.
Ударившая Кроу в спину автоматная очередь толкнула его вперед, и он упал на Ариндона. Боль была мучительной, но профессору доводилось переживать и не такое. Подняв глаза, он увидел второго дружинника, который обошел башню по балкону с другой стороны. Он целился из пистолета, но не в Кроу, а в Ариндона. Автоматчик тем временем перезаряжал магазин.
Пистолет выстрелил, и Кроу увидел нечто совершенно необычное. Волосы на голове у Ариндона на миг разошлись, но пуля не пробила череп. Грянул новый выстрел, и на этот раз на больничной куртке Ариндона появилась дырка. Но крови не было, потому что пуля пробила только одежду. Ариндон тоже был, похоже, шокирован таким поворотом и застыл в ступоре, уставившись на атакующего. Кроу тоже мог бы застыть на месте от потрясения, если бы третья пуля, выпущенная из пистолета, не ударила его в грудь. Но пуля просто отскочила, даже не повредив кожу, хоть боль снова была ужасной.
Дальше Кроу уже не рассуждал. Вскочив с пола, он пронесся мимо продолжавшего сидеть Ариндона, обхватил мужчину с пистолетом за торс, поднял его и швырнул с балкона. Автоматчик уже успел перезарядить свое оружие и вновь выстрелил в Кроу. За доли секунды, которые потребовались профессору на то, чтобы добраться до этого стрелка, автомат успел пальнуть дважды: один раз он попал в Кроу, другой – Ариндону в руку. Третий раз автоматчик пальнул в воздух, потому что Кроу поднял его и бросил на пол. Пуля от этого выстрела срикошетила и тоже попала в Ариндона. Автомат Томпсона тоже упал на балкон, но стрелять не перестал: он скакал, будто марионетка, и поливал потоком свинца все вокруг – Кроу, Ариндона и своего хозяина. Воздух наполнился вспышками огня, грохотом стрельбы, запахом крови и порохового дыма. Очередное попадание опять отбросило Кроу на Ариндона, и тут произошло то, что не должно было бы произойти. Ариндон наконец вытащил из кармана куртки предмет, который там искал.
Кроу показалось, что бомбы и пожары разом проникли в его кровь, мозг, рот, глаза. В нем происходила перемена, какой еще не бывало: он разделился пополам.
Зверь из него вышел наружу. На балконе перед Кроу стоял он сам, но только в том виде, в котором он никогда еще себя не видел, – в образе громадного волка с непомерно длинным языком, свисающим между клыков размером с ножи.
Автоматчик отчаянно орал, держась рукой за бок, и его кровь заливала узкий балкон на церковном шпиле. Волк посмотрел на Кроу и сказал:
Маленькая уступка моему голоду, сэр, если вы не возражаете.
Однако произнесено это было не на одном из знакомых Кроу языков; он как будто прочитал эти слова, написанные корявыми каракулями убийцы у него в голове, на внутренней стороне черепа.
Тут же напомнил о себе Ариндон, который каким-то образом просочился мимо огромного волка, как будто того не существовало. Конечности профессора словно парализовало, и он застыл. Взрывы бомб затихли. Возникла одна из этих странных пауз, которые случаются, когда, по поверьям, мимо пролетает ангел. Это была интерлюдия в «Лунной сонате» от Люфтваффе, тишина, необходимая для того, чтобы продолжение прозвучало глубже и выразительнее. Ариндон что-то держал над головой.
Это мой голод, сэр. Не пренебрегайте им. Не отрекайтесь от него.
Ариндон шагнул к Кроу. В руках у него был предмет, названия которого профессор не помнил, зато хорошо понимал его предназначение.
Мой голод, сэр. Он острый, как игла.
Где-то внизу раздался грохот, похожий на топот гигантской крысы, удирающей по крыше. Именно этот звук и прервал секундное забытье. На церковную кровлю упала зажигательная бомба, но не вспыхнула. Она шумно покатилась вниз, выстукивая ритм, напоминающий барабанную дробь, выбиваемую пьяным барабанщиком, который сообщает о возобновлении бомбардировки.
Ариндон занес руку, и Кроу почувствовал острую боль в грудине. Опустив глаза, он увидел кончик ржавого металлического острия, торчащего из груди. Профессор потянул за него, но его рука соскользнула. Кроу с удивлением посмотрел на свои пальцы – он порезался. Уже несколько поколений человеческой жизни он не видел собственной крови, и это зрелище его зачаровало.
Бомбы взрывались со всех сторон, повсюду было пламя, жар, звук рушащихся деревянных перекрытий и бьющегося стекла. Казалось, город вертится вокруг в страшном водовороте; собор неподалеку был объят пожаром, и свет от него был более ослепительным, чем солнце в пустыне.
Кроу снова потянул за торчащий из груди металл. На этот раз его удалось вытащить – это был тонкий кусок поржавевшей стали длиной около восьми дюймов. Кроу показалось, что он слегка изогнут.
Утолите мой голод хотя бы ненадолго.
Это снова заговорил волк. Кроу бросил металлический обломок на балкон. Сейчас ему уже казалось, что огненная буря бушует у него в голове, огромное давление сжимает и рвет в клочья его мысли, а внутренние взрывы уничтожают разум и сдерживающие начала.
Автоматчик застонал и перекатился в сторону.
Кроу услышал голос у себя в голове.
Маленький поросеночек, маленький поросеночек, впусти меня в свой домик.
– Я впущу тебя, – услышал Кроу собственный голос как бы со стороны.
Волк набросился на стонущего человека, перегрыз ему горло, когтями сорвал с него одежду, стал терзать плоть, добираясь до печени и сердца. При этом Кроу стоял как вкопанный; он был зачарован красотой мускулистого волчьего тела, насыщенным блеском шерсти. Сзади послышался странный звук, как будто кто-то скребется. Это был Ариндон. Он подобрал с пола кусок металла, но сейчас Кроу видел, чтÓ это было на самом деле, – прекрасная, слегка изогнутая арабская сабля; отражая зарево пожара, она как бы сама становилась частью этого огня, словно Ариндон сжимал в руке окровавленный полумесяц луны.
В голове у Кроу промелькнула вспышка воспоминаний: сабля, ужасная изогнутая сабля в руке у свирепого воина с волосами цвета слоновой кости. А сам он – в образе волка – глядит на него снизу вверх. Как же называлась та сабля? Смерть. Да. Смерть. Сабля-полумесяц.
Несмотря на израненные губы, Ариндон заговорил отчетливо и свободно:
– Я многое повидал, мое сознание путешествовало повсюду. – Он поднял свой осколок месяца. – Эта сабля была отравлена снами ведьм. – Его голос вдруг начал искажаться, и Кроу увидел у себя в голове нацарапанные каракули:
Все твои попытки окончатся
