В оригинальной истории это произошло из-за того, что всем сторонам конфликта удалось поставить «под ружьё» слишком много солдат. Что создало непреодолимые трудности в наступлении. В текущей ситуации все стороны конфликта настолько истощились из-за чудовищных потерь в живой силе и материальной части во время кампаний 1914 и 1915 годов, что им хватало теперь даже той шаткой обороны, которую могли выставить против них.
Все прекрасно понимали сложность обстановки. Поэтому начали компенсировать недостаток войск фортификационными работами. И буквально за несколько месяцев полевые укрепления протянулись практически сплошными линиями по всей зоне соприкосновения сторон. Да ещё в два-три эшелона. Чтобы просто так прорвать не получилось бы.
И это положение оказалось в новинку для всех. Как, собственно, и в оригинальной истории, осенью 1914 года. Развитие материальных средств породило тяжёлый, системный кризис в военном искусстве. Когда по-старому воевать уже не получалось, а как воевать по-новому – ещё не придумали.
Конечно, всегда можно уповать на новые технические средства. Но те же танки, хоть и помогали в годы Первой мировой, но кардинально вопрос не решали, оставаясь лишь средством усиления. Да и во Вторую мировую войну основу войск составляла пехота. Много пехоты. Очень много пехоты. Которая и воевала, научившись вскрывать глубоко эшелонированную оборону противника. Но до этого было ещё далеко.
Первых подвижек в этом вопросе удалось добиться только после четырёх лет крайне кровопролитной позиционной войны. Когда в сражениях перерабатывались в перегной сотни тысяч людей за какие-то несколько дней. Однако до 1930-х и даже это не сильно помогало. Потому что опыт нужно обобщить, обдумать и найти новые тактические решения. Что и сделано Германским генштабом к началу 1930-х. Германский штаб же образца 1916 года – что оригинальный, что получившийся в текущих реалиях – тупо не понимал, к чему готовиться и как защищаться от «неведомой фигни», не известной им от слова вообще. Потому что его понимание наступления принципиально никак не изменилось со времён той же Франко-прусской войны 1870–1871 годов…
Совокупность факторов привела к тому, что 14 мая 1916 года на участке Северного фронта у Штормграда германская армия оказалась в положении РККА лета 1941-го.
Мощный лобовой удар проломил оборону. Слишком быстро и глубоко для того, чтобы на смежных участках началась паника из-за опасности классического обхода и флангового удара. Новорождённые десантники смогли уничтожить штаб армии, контролирующей этот участок фронта, лишив его стратегического управления и некой связности. А их последующий вояж по тылам привёл к уничтожению многих узлов связи. Из-за чего командование не смогло оперативно перехватить управление войсками. Радиосвязи с полками и дивизиями не было, а телефонная и телеграфная пропала.
К этому добавилось начавшееся нарастающее давление на смежных участках. И вуаля! Разбитые и деморализованные части и подразделения спешно отходили, стремясь опередить наступающего противника в развёртывании. Постоянно подвергаясь бессовестным налётам авиации…
Несмотря на местные тренды в развитии авиации, Меншиков им не спешил следовать. Скорее напротив. И при самой деятельной поддержке Ренненкампфа сформировал под Штормградом авиаотряд, укомплектованный нужными ему самолётами. Купить их было негде, поэтому пришлось строить. С нуля. Под чутким руководством Сикорского, который простаивал из-за отсутствия интереса к бомбардировщикам класса «Илья Муромец». Он, правда, пытался и лёгкими самолётами заниматься, но у него не пошло… да и не привлекали они его. А тут Максим с интересным предложением.
В результате уже в начале 1916 года буквально поштучно начали собирать первые самолёты, нетипичные для Первой мировой войны. Да, это были бипланы. Но какие бипланы! Корпус полностью деревянный с фанерной обшивкой. Где-то наборный, где-то монокок – то есть выклеенный по форме из распаренных листов фанеры. Весь корпус. И крылья тоже. В то время как остальные самолёты во всех странах мира продолжали обшиваться преимущественно перкалью – тканью.
Силовые установки под стать планеру – спаренные ротативные двигатели Bentley BR1 по 150 «лошадей» каждый, установленные в двух крыльевых гондолах. Первый двигатель тянул, второй толкал. Между ними стоял общий сварной топливный бак из 8-мм листов катаной марганцевой стали. И вся эта «силовая установка» помещалась в лёгкий клееный фанерный обтекатель, дополненный развитыми «колпаками» на винты. Из-за использования подобной схемы самолёт получал не только целых 600 «лошадей» энерговооружённости, но и весьма недурную аэродинамику.
Кабина двухместная. Её прикрывала лёгкая сварная «коробка» из всё той же 8-мм катаной марганцевой стали. Пилот сидел как обычно, а вот второй член экипажа развёрнут спиной вперёд и выполнял функции стрелка, прикрывающего самолёт в задней полусфере из пулемёта.
С вооружением тоже не подкачали. В носовом обтекателе по настоянию Меншикова поставили четыре крупнокалиберных пулемёта. Тех самых, что Максим заказал Джону Браунингу. Только стреляли они не синхронно, а поочерёдно для снижения нагрузки на деревянный планер самолёта. Нажал пилот на гашетку – первый «ствол» выстрелил, за ним второй, потом третий, далее четвёртый и по новой, пока патроны не кончатся. По тем временам – ультимативное курсовое вооружение выходило, да ещё очень удачно размещённое. Второй стрелок тоже сидел за крупнокалиберным пулемётом, поставленным с хорошими углами наведения. Его даже вниз гнуть можно, чтобы на отходе стрелять по наземным целям.
Получилась тяжёлая такая, не очень манёвренная, но крепкая летающая «фанерка». Что-то среднее между тяжёлым истребителем и штурмовиком. Для полноты картины не хватало только бронестёкол, но и их Максим добыть не смог. И так прыгнул выше головы, создав целый авиаотряд, укомплектованный вот такими вот самолётами. Никому не понятными по большому счёту. Ведь для борьбы с авиацией образца 1916 года в тех реалиях ТАКОГО вооружения не нужно. А наземные цели штурмовать. Ну… авиация этим обычно в те дни не занималась. Во всяком случае, силами стрелкового вооружения. Да и зачем там нужны крупнокалиберные пулемёты? Обычных бы хватило за глаза, по мнению специалистов тех лет. Меншиков же считал иначе и плевать хотел на «косые взгляды» и «здоровую, конструктивную критику».
Именно эти аппараты и летали над фронтом, оснащённые кино- и фотооборудованием. Именно они и буксировали тяжёлые планеры за линию фронта. Именно они и устроили немцам судный день 14 мая 1916 года…
Выскакивали парами из-за леса и, проходя на бреющем полёте, всаживали в идущую на марше колонну очередь. Из крупнокалиберных пулемётов, от которых ни за телегой не укрыться, ни за машиной, ни за соседом. И снова за лес. Как некогда в далёком 1941-м поступали сами немцы, терзая отступающие советские войска.
Противник в них, конечно, стрелял. В том числе и из станковых пулемётов, поставленных на зенитные лафеты. Но ведомый в этих парах внимательно следил за опасностями и был готов подстраховать ведущего. У них была отработана схема взаимодействия на случай таких эксцессов. Головной
