По-хорошему, этого офицера нужно убить, как человека, оспорившего его власть публично. Но убивать его было вредно, так как он требовался для дела. Да и не привыкли остальные офицеры к столь радикальным решениям. Плюс ко всему поведение самого Максима было едва ли не за гранью допустимого. Ребята очевидно перепугались. Их психика была просто не готова к действительно жёстким и жутким поступкам. Даже там, под Зальцбургом, когда он приказал рубить головы убитых и складывать из них курган, они едва подчинились. А сейчас… м-да… Поэтому, чуть помедлив, Максим произнёс:
– Чашку кофе мне принеси, со сливками, и мундир новый, и санитара пригласи. Негоже идти на переговоры в таком виде с пусть и липовым, но королём. – Не «распорядись принести», а «принеси». Лично. То есть вот таким нехитрым образом ударив по репутации. С ним можно будет и потом разобраться. А сейчас низведение его в статус «мальчика на побегушках» – вполне терпимый выход из ситуации.
– Да-да, – оживился офицер и бросился исполнять распоряжение командира. Да и остальные быстро испарились, кто куда. Раз – и куда-то делись.
Дальше всё прошло относительно тихо и предсказуемо.
Король Италии вывел Италию из состава коалиции Центральных держав, а потом обратился к Меншикову, как к представителю Антанты, с просьбой войти в этот союз. Максим же немедленно эту просьбу удовлетворил.
Имел ли он какие-нибудь полномочия для этого? Конечно, нет. Мог ли кто-то это решение оспорить? Тоже нет. И Великобритания, и Франция, и Россия уже вечером подтвердили МИДу Италии полномочия Максима. В полном объёме. «Не отходя от кассы», так сказать. Просто потому, что Антанте этот шаг был предельно выгоден.
В одночасье Центральные державы получили удар, по сравнению с которым наступление Третьякова в Померании выглядело мелкой шалостью. Раз – и огромной линии фронта не стало. А вместо него зияет зловещая дыра, затыкать которую просто нечем. Последние резервы брошены на блокировку русских: прорыва на севере и отрядов вырвавшихся на свободу военнопленных.
И это не говоря о другом. Италия – это ведь не только ценный мех, но и много вкусного, диетического мяса. Она была важнейшей житницей Центральных держав, поставляла огромное количество сельскохозяйственной продукции и рыбы своим германским союзникам. Так что её уход «из партии» делал невозможным ведение продолжительной войны, просто из-за стремительно нарастающих проблем с продовольствием.
Плюс геополитические последствия.
Даже если Центральные державы сумеют заткнуть дыру на новом Итальянском фронте, что само по себе выглядело чудом, лучше от этого им станет не сильно. Потому как Марсель вновь вступает в действие как главная военно-морская база Франции в Средиземном море. А обретение портов в Южной Италии позволяло Атланте начать нормально оперировать в центральной и восточной зоне Средиземноморья. То есть создать закритические трудности для Османской империи, которая уже почти год чувствовала себя там сухо и уютно, продолжая методично давить на англичан в Египте.
Вся грандиозная мощь Центральных держав начала складываться как карточный домик. Казалось бы, какое место в этой войне занимала Италия? Ведь слабый вояка. Жидкий. Однако же его выбывание в сложившейся обстановке стало крайне болезненным.
Максим же не просто заставил подписать спешно – буквально на коленке – «состряпанные» акты, но и, пригласив местных журналистов, устроил пресс-конференцию. На которой присутствовал не только совершенно подавленного вида король Италии, но и Кайзер Германии. Мрачный, конечно, но от него ничего не требовалось, только присутствовать. Поэтому проблем он не создавал и создать не мог. Ему специально позволили переговорить в приватной обстановке с Виктором Эммануэлем III, чтобы тот передал правильное настроение этому нордическому усачу. Вроде как по ошибке или недосмотру. Но какая разница? Дело сделано. Страх посеян.
Именно здесь, при большом стечении народа и журналистов, и прозвучали манифесты «О мире», «О войне» и «О державе». И уже через несколько часов не только вся Италия знала об этих грандиозных новостях, но и весь мир. Разумеется, поверили не все. Но на это и не было расчёта. Главное – подобный шаг создавал просто феерический бардак на юге французского фронта, где итальянские части стояли вперемежку с австро-венгерскими. А значит, что? Правильно. Отступить для закрытия образовавшейся «дыры» австро-венгерские части вряд ли смогут. Во всяком случае, в значимом количестве и быстро. А это, хочешь не хочешь, распространит панику дальше, шире и глубже. В Берлине и Вене начнут принимать экстренные меры на нервах…
Глава 6
1916 год, 21 мая. Берлин
В этот раз Кайзерин посетила Генеральный штаб чинно и спокойно. Без криков, как в прошлый раз. Её ярость была спокойной и взвешенной. И выдавал её только чуть безумный взгляд, окаймлённый припухшими, покрасневшими веками. Видимо, плакала. Долго и много. И мало спала. Ну и довольно значительный крестик, что она теребила в руках, не был для неё ранее характерен. А так – вон, теребила, оглаживала, чуть ли не почёсывала, не отпуская, казалось, ни на минуту. Он был, правда, не шейный, а «ручной» для ритуального благословления. Но её это нисколько не смущало. Как и мрачные чёрные цвета нарядов, словно бы она траур держит по близким людям.
– Господа офицеры, – холодно поприветствовала она кивком подорвавшихся со стульев Гальдера, Бека и прочих.
– Ваше императорское величество, – склонились они в уважительном поклоне.
– Рассказывайте, – процедила она сквозь зубы и уселась на стул за столом без всякого приглашения, даже формального. Те бы пригласили, но просто не успели и рта толком открыть.
– Что рассказывать? – осторожно осведомился Гальдер после небольшой заминки.
– Как вы собираетесь выпутываться из сложившейся ситуации. Насколько мне известно, вы не верили в то, что Меншиков может отправиться в Рим. Не понимали, зачем ему это нужно. И что теперь скажете?
Гальдер нахмурился и поджал губы. Возразить Кайзерин было нечего. Новость о том, что Италия заключила сепаратный мир с Антантой и перешла на её сторону, потрясло всех вокруг до глубины души, мягко говоря. Так-то народ отчаянно матерился. Такой подлянки от итальянцев не ожидал никто. «Бомбалейло» по всей Германии и Австро-Венгрии стоял такой, что теплом от «горящих задниц» можно было вполне уверенно растапливать ледник в Гренландии.
«Внезапно» оказалось, что итальянцы с австрийцами, оказывается, очень плохо ладили на фронте. Сказывались старые конфликты и без всяких оговорок – вековая вражда. И если во время союзных отношений на эту проблему можно было как-то закрывать глаза, то теперь она вылилась в настоящую катастрофу. Как только итальянское руководство на фронтах получило подтверждение новостей о переходе Италии на сторону Антанты, то «взяло быка за рога» и постаралось оперативно заблокировать своих вчерашних союзников. Намного быстрее, чем сообразили французы и со всей своей страстью присоединились к начавшемуся празднику.
Как итог меньше чем за сутки двадцать одна австро-венгерская дивизия оказалась заблокирована, отрезанная от снабжения, дорог и
