– Вы не хуже меня знаете, что эта атака была слишком самоубийственной. Мы получили план операции до того, как Максим вышел в рейд. Он знал о том, что нам всё известно. Судя по всему, он знал обо всём ещё до того, как подал свой рапорт наверх. Там был блеф. Просто реалистичная картинка. Настоящий же план он держал в своей голове, никому не рассказывая. Атака на Рим была полной неожиданностью. Но, уверен, он к ней готовился. Сколько заготовок он применил? А ситуация с Неаполем? Он ведь прекрасно всё рассчитал.
#Виктор Эммануил III трусливый человек. И если дать ему время и возможность сбежать – он так и поступит. А ситуация с лагерем военнопленных? Куда ни посмотри – выглядит всё так, что он придерживается чёткого плана. Вы спрашиваете, почему не было атаки на Вену после Зальцбурга? Мой ответ – а зачем? Зачем ему её было тогда атаковать? Условия крайне неблагоприятные. В 1914 и 1915 годах он тоже на Вену не пошёл. Сейчас же своими манёврами и выходками он поставил Франца-Иосифа в крайне сложное положение. Поставил ему шах и мат. И теперь медленно и со вкусом его растерзает. Попытается, во всяком случае.
– А мы? – повела бровью Кайзерин.
– А мы проиграли войну. Просто проиграли, – развёл руками Герман Вирт. – Пала Италия. Скоро падёт Австро-Венгрия. Это поставит в запредельно сложное положение Османскую империю…
– А государственный переворот в России? Вы его не учитываете? – поинтересовался Бек.
– А вы думаете, что русские устоят перед своей вековой мечтой захватить Черноморские проливы? – чуть насмешливо спросил Вирт. – В том конгломерате оппозиционеров, что жаждут свержения монархии в России, нет единства. И если война с Австро-Венгрией и Германией не вполне понятна для простого народа, то проливы – это их грёзы. Никакое наступление на Австро-Венгрию не сможет принести столько славы, сколько взятие Царьграда и водружение над Святой Софией креста. Тот, кто войдёт в Стамбул победителем, затмит своей славой всех вокруг в глазах русского общества.
Бек медленно пожевал губы, обдумывая данный сценарий и время от времени поглядывая на Вирта. И где-то через минуту он расплылся в кривой улыбке, заметив:
– Это действительно интересно.
– Только не забудьте эту мысль донести до Брусилова, – также криво улыбнувшись, добавил Вирт. – Нам выгоден государственный переворот в России. Это да. Но нам невыгодно падение монархии и участие войск в этой возне. Вот разгром Меншикова или хотя бы его блокирование в Италии позволит заключить мир с Антантой на максимально мягких условиях. Это да. Это хорошо. Сил ни у Англии, ни у Франции наступать больше нет. Мы держим приличную часть французских территорий на севере. Если мы заключим сепаратный мир с Парижем, вернувшись к довоенным границам, то освободим войска для войны с Россией. Что позволит нам их перебросить на Восток и уже на совсем других условиях потребовать мира. Возможно, и с возвратом к довоенным границам под гарантии нашего невмешательства в захват русскими Черноморских проливов.
Кайзерин внимательно посмотрела на Вирта и улыбнулась. После чего произнесла:
– Осталось дело за малым – разбить или хотя бы заблокировать Меншикова. Насколько это реально?
– Кем бы он ни был, в его руках всего лишь полк. А нам не требуется его полностью уничтожать. Просто сделать невозможным дальнейшее быстрое продвижение по дорогам основными силами. Это вполне реально. Не так ли? – поинтересовался Вирт, глядя на Бека.
Тот нервно хмыкнул и буркнул:
– Пусть Франц выспится. Мы, конечно, подготовились, но без него ничего не получится…
Глава 7
1916 год, 22 мая. Рим
Рим. Вечный Рим. Славный, древний город. Символичный город, овеянный тысячелетней историей и невероятным корпусом легенд. Конечно, к XX и уж тем более к XXI веку он уже растерял все своё великолепие и блеск, особенно в умах людей. Но всё равно. Рим оставался Римом.
Максим ехал на переднем пассажирском сиденье дорогого кабриолета и механически помахивал рукой. За его спиной располагались Вильгельм и Виктор Эммануэль. Слева – водитель из его полка. Свежий ветерок приятно холодил лицо.
За его внешне спокойным и уверенным видом скрывались тяжелейшее нервное напряжение и лихорадочные мысли. Он думал. Много. Всё свободное время с того момента, как командир штурмовиков фактически бросил ему вызов, оспорив власть в напряжённой обстановке.
Это была его ошибка. Его, и только его.
Да, с одной стороны он стал зарываться, слишком увлекаясь этой игрой, заложником которой сам и оказался. Эльфы, древность, мистика, сказки. Люди вокруг слишком легко на это велись,
поддаваясь мистификациям. В какие-то моменты он даже сам начинал верить в ту пургу, которую нёс. Но, учитывая тот факт, что на много вопросов у него у самого не было ответов, эта стратегия была лучшей и наиболее удобной.
Вот прийти и сказать, что «здравствуйте, я из будущего»? Бред же. Хотя бы потому, что люди начала XX века видели будущее совсем другим. Это хорошо видно по довольно популярным футуристическим картинкам тех лет. И Максим в эти грёзы не вписывался.
«Но я бедняк, и всё, что есть – мечты мои.
К твоим ногам я постелил мои мечты…
Ступай же осторожно,
по моим мечтам ступаешь ты», –
писал в своё время Уильям Батлер Йейтс тот самый стих, который стал поворотным в фильме «Эквилибриум». Красиво? Напыщенно? Может быть. Но Максим считал, что обманывать ожидания толпы – верный способ избавиться от собственного будущего. Грёзы народных масс нужно холить, лелеять и ублажать, аккуратно корректируя в нужную сторону… там и тогда, где это вообще возможно. В основном же лучше всего давать простые ответы на сложные вопросы. Люди любят это. Не все. Есть и такие, которые предпочитают думать самостоятельно, регулярно задумываясь над сложными вопросами. Но таких бесконечно мало. Большинству вполне достаточно получить готовый простой ответ и просто идти дальше.
#Именно по этому принципу работает практически любая религия. Хороший ответ? Плохой? Не важно. Главное – простой и понятный даже совершенно дикому и примитивному человеку.
На дворе стояло начало XX века. Магов по просвещённой Европе бегало намного больше, чем проходимцев в России в 80–90-е годы того же века. А аристократы всех мастей частенько посещали всякого рода спиритические сеансы, увлекаясь всякого рода символизмом и прочими мистическими «сюжетами». Плодились бесчисленные теории самого наркоманского толка, получающие всеобщее признание. А если и шло отрицание всего этого бреда, то в совершенно комичной форме – через поиск равнозначных или гиперболизированных компенсаций. То есть ещё больший маразм.
Кто-то скажет, что научно-технический прогресс изменил мир. И будет прав. Мир изменил. Людей – нет. Потому что наука что в XIX, что в XXI веке слишком сложна и дискретна для массового сознания. Потихоньку какие-то её компоненты, конечно, входили в жизнь. Но в основном широким
