– Так точно, – спохватилась заслушавшаяся чужой беседой девушка.
Гатур усмехнулся и обернулся к Бартеро.
– Сосредоточься на мечте и увидишь – твое происхождение станет заботить тебя куда меньше, – посоветовал он инженеру.
Расстояние до возможного места катастрофы покрыли за сутки. Под не заходящим в это время года солнцем сменялись вахты. До рези в глазах всматривались вниз пилоты и рабочие. Ни следа экспедиции. Дирижабль едва ли не скреб гондолой по ледяной груди континента. Передатчик молчал, погода портилась, грозя обрушиться мокрой метелью. А девушке, изредка отводившей взгляд от приборов, порой чудилось, будто внизу по ледяному насту впереди дирижабля бегут то ли белые волки, то ли звездные псы. Нет, ей просто чудится от волнения. Все-таки в этих краях она родилась.
Постоянно находясь в рубке, Танри успевала и поболтать со всеми, и поругаться с Бартеро по пустякам, и почти помириться с Рофиртом. Даже Арви относился к бывшему другу значительно мягче, что не могло не радовать Бингара. Полет их сблизил, вернул иллюзию былой легкости в общении.
Именно Рофирт обнаружил обломки антигравитационных платформ – покореженные, оплавившиеся куски железа, вмерзшие в снег. Одна за другой, все три они траурно чернели на фоне общей белизны.
Осколки разлетелись на сотни метров от места падения. Там же лежали и обгоревшие остатки грузов. И то, что осталось от людей, там было тоже. Танри отвернулась, зажмурилась, тщетно пытаясь успокоиться. Но Бартеро, видать, из лучших побуждений, положил ей руку на плечо и вкрадчивым голосом вымолвил:
– Вот какая жестокая твоя родина!
Девушка отстранилась от полярника и побежала к зависшему над землей дирижаблю, ухватилась за веревочную лестницу, вскарабкалась в гондолу. Пусть они – закаленные путешествиями герои, разбираются с гиблым местом. Она же чувствовала только холод, смерть и нечто еще – тяжелое, неприятное, затаившееся у кромки горизонта, готовое в любой миг накинуться на незваных гостей.
Командор легко взлетел на платто за студенткой и отдал приказ продолжить поиски. Не напрасно. Менее чем в пяти километрах от первого места крушения обнаружили поисковую экспедицию. Пришлось снова спускаться, ворочать тяжелые куски искореженного металла, вырванные из гравитационной платформы, пересчитывать тела погибших.
Гатур позвал за собой дальнелетницу и долго парил вокруг, стянув перчатки, трогал обломки приборов, ворчал про выгоревшую электронику.
– Тебе ничего странным не кажется? – спросил он девушку.
– Нет, – Танри старалась не смотреть под ноги.
– Интересно, кто-нибудь заметил то же, что и я? – пробормотал себе под нос командор и дал знак возвращаться.
Когда на «Вестнице» собрался весь экипаж, куратор связался по радио с Ринальдо Самидом и в красках описал место крушения, рассказал, что из пятидесяти трех человек найдено сорок шесть трупов, а шанс отыскать выживших в пятнадцатиградусный мороз равен нулю. Советник Марминара долго молчал, может, советовался с кем – не понять, но в итоге приказал:
– Летите в размороженный город, обустройтесь там и попытайтесь выяснить причину крушений.
Отключив передатчик, гатур и Бартеро красноречиво обернулись к Танри.
– Он просил вначале обустроиться, – нашлась она, не желая возвращаться к обломкам.
На подлете к ледяному городу Данироль вздумала подшутить над людьми. Прозрачный воздух сгустился, засиял в солнечном свете ледяными кристалликами. И прильнувшие к смотровым окнам путешественники увидели необычайно реальный мираж.
Льды внизу обернулись многолюдными улицами, над полноводными реками выгнулись леденцово-стеклянные мосты. Поманили сочной зеленой листвой висячие сады. Островерхие и одновременно напоминающие гигантские муравейники здания и точеные, словно сотканные из звездного света разноцветные башни устремились в небо, в котором парили черные птицы, неся на мощных шеях всадников…
«Вестница» летела сквозь неосязаемое кружево построек. И люди в диковинных одеждах словно видели ее, оборачивались, провожая взглядами разрывающую стены серебристо-зеленую махину…
Мираж канул в небытие, едва «Вестница» вплыла в долину с реальным городом. Не без труда люди очнулись от наваждения и начали выгрузку припасов и оборудования. На тросах спускали поклажу, складировали прямо на главной площади. Рабочие мечтали побыстрее оживить занесенные снегом домики, извлекали из ящиков тепловые пушки и отправлялись растапливать лед.
Еще полчаса, час – и дирижабль уйдет на остров Ивинаку, предусмотрительно заглянув на базу уточнить, что нужно для ремонта «Смелого». Но часть команды «Вестницы весны» – Рофирт, Танри и Арвисо – останутся на леднике. Так решил гатур.
На радость Танри, поселили их четверых – молодежь и гатура – в одном домике в центре, по соседству с командованием. Изучив тонкие фанерные перегородки между комнатами, девушка успокоилась – Рофирт доставать не будет, постесняется командора.
Но разве Бартеро позволит команде рассиживаться, когда в нескольких часах пути лежат не прикрытые снегом тела погибших людей? Часть рабочих разогревала почву, долбила в мерзлоте могилы, часть перетаскивала обезображенные трупы. А студентам Воздушной Академии под руководством гатура предстояло выяснить предел скорости, вызывающий к жизни древнюю систему безопасности.
Расстояние, которое дирижабль с легкостью преодолел часа за два, на санях отняло шесть с половиной. Трещины, ледяные глыбы, неведомо откуда возникшие на равнине, всячески стремились замедлить их передвижение. Правивший санями Бартеро в огромных защитных очках казался мифическим существом. Танри с гатуром сидели рядом. В самом хвосте следили за ценным оборудованием молодые дирижабельщики.
Еще до прибытия на место в сердце Танри шевельнулось нечто неприятное, тревожное. Занервничал и Бартеро. Что-то произойдет. В довершение с заднего сиденья долетела реплика Рофирта:
– Пока мы летели сюда от Ивинаку, мне казалось, будто в окна гондолы кто-то заглядывает. И сейчас кажется. Считай меня безумцем, но это так.
– Духи этих мест не прекращают слежку, – абсолютно серьезно ответил гатур. – Танри, как звали вашего главного бога?
– Агых. Он насылал мороз и метели, а сам жил в солнечном дворце. Яркое ночное сияние – ступени к его вотчине. Его боялись и приносили жертвы. Иногда человеческие…
Кто знает, не сам ли Агых спас ее, не приняв жертву? Выговор Танри изменился. Растягивая слова, смягчая согласные, присвистывая в конце глаголов, нараспев она повторила:
– Двенадцать звездных псов в его упряжке, а колокольчики на упряжи – жертвы в его славу. Двенадцать человеческих желаний неотступно следуют-сь за ним. Двенадцать человеческих слабостей возвещают-сь о его появлении, – продолжала цитировать она священные тексты дома Оленя. Те были написаны на тюленьей коже, которая хранилась у шамана. Читать на древнем языке умели всего трое из рода. Снизу вверх тянулись значки, складываясь в слова Вечной песни снегов. С малых лет дети повторяли за старшими, заучивали наизусть ее строки…
Бартеро удивленно обернулся к ней.
– Так ты вспомнила?
– Да, – Танри отчего-то смутилась. Про ее недавнее озарение знали только Арви и командор.
Приехали. Высадив куратора и девушку, гатур пересел за руль, увозя с собой молодых людей прочь от
