Странная, фантасмагорическая и одновременно устрашающая с первого взгляда ясным, полностью очевидным смыслом картина расстилалась перед нами. Коричнево-зеленый треугольник топкой, но относительно надежной почвы, в основании которого мы стояли, сужаясь чем дальше от нас, тем больше, упирался в подножие гигантского, едва ли не стометровой высоты колеса, возвышавшегося над болотом. Похожее на колесо обозрения, какие ставят в парках, оно тоже медленно вращалось, но движущимися деталями в нем были не вагончики и не кресла для посетителей, а вращающиеся вокруг центральной оси огромные радиусы-пластины, имевшие форму ножей-лезвий, что делало все сооружение похожим на гигантский многолопастный вентилятор. Дальше за ним ясно видна была полоса, похоже, твердой почвы, кажется, даже поднимающаяся над гладью топи наподобие дамбы. Такая же ровная, без единой кочки и островка топь была и по обе стороны ведущего к вентилятору треугольника. То, что лопасти громадины вентилятора моментально рассекут пополам любого, попытавшегося, рискнувшего пролезть между махами соседних лопастей, как-то сразу и с безнадежной ясностью было видно при первом же взгляде на сооружение.
Медленно, по привычке ощупывая палками путь перед собой, мы двинулись к чудовищу. Уже сразу, даже на глаз было видно, что чем ближе мы подходили к устрашающе нависавшей конструкции, тем, словно отслеживая наше движение с помощью некого невидимого датчика, быстрее начинали вращаться огромные лезвия вентилятора. Остановившись в нескольких метрах от него, мы видели перед собой еще не сливающееся, но безнадежно быстрое, не оставляющее никаких шансов проскользнуть или пролететь между ними, туго, низким, натужным звуком жужжащее вращение лезвий. Подойдя к краю твердой земли, Вагасков и еще двое-трое из нас палками потыкали в воду – топь проваливалась под усилием в полуметре от поверхности, пузыри болотного газа плыли и лопались на глади загустевшей воды. Обойти колесо ни с одной, ни с другой стороны было невозможно. Бросив напряженно-брезгливый взгляд на деловито крутящееся сооружение, немецкий офицер сплюнул.
– Входные врата, – произнес он.
Что-то похожее на короткую ржавую трубу метрового диаметра валялось чуть поодаль у края суши. Подойдя, один из немцев едва удержался от приступа рвоты, заглянув вслед за ним в трубу, с так же предательски екнувшим желудком я отвернулся – в трубе было слегка подгнившее перерубленное пополам человеческое туловище. Поперечный, чуть скошенный срез трубы был блестящим и безупречно гладким, словно оставшаяся часть – вместе с оставшейся частью человеческого тела была отхвачена будто ударом бритвы – приглядевшись, другую часть трубы вместе с заполнявшей ее массой я увидел в полусотне шагов по ту сторону вращающихся лопастей. Очевидно было, что на чью-то попытку перелезть через линию режущих лезвий внутри стальной трубы система ответила бешеным взлетом скорости вращения и прошившим трубу с ее содержимым как масло ударом гигантской сверхострой и сверхпрочной секиры-лопасти.
Не зная, что делать, мы смотрели на огромное высящееся сооружение. Кто-то, подобрав с земли какую-то корягу, размахнувшись, метнул ее на проброс между лопастями гигантского вентилятора. В единый миг неимоверно, как по щелчку, ускорившись, лопасти-лезвия рассекли корягу пополам. Отвернувшись, шагах в двадцати, на краю треугольника, я увидел песчаный холм и участок перекопанной почвы; подойдя ближе, склонившись, я увидел тщательно утрамбованные земляные ступени и ведущий вниз, под землю, ход. Быстро подошедшие остальные, встав рядом, молча осматривали уходящую во тьму воронку.
– Подкоп под систему. – Присев на корточки, немецкий офицер, посветив фонариком вглубь уходившего вниз подземного хода, задумчиво повернулся к Вагаскову. – Кто бы ни был этот мыслитель, будем надеяться, ему повезло.
Подняв голову Вагасков посмотрел на линию земли по ту сторону колеса, но за клочковатыми кустами и нагромождением какого-то мусора разглядеть, есть ли там выход из прорытого подземного хода, не было возможности.
– Ну что ж, – произнес немец, – в конце концов, у нас есть лишь один способ проверить – пройти тем же путем.
– Чтобы ход был надежным, они должны были ставить по пути деревянные крепи, – озабоченно сказал Вагасков, – это же точно как в минных галереях или угольных шахтах.
– Пойдем по одному, очень осторожно, – сказал немецкий офицер. – Давай мы с тобой и еще несколько человек, на всякий случай.
Спустившись вниз по земляным ступенькам, Вагасков и немецкий офицер, включив фонарик, углубились в прорытый ход, кто-то из немцев двинулся за ними, я пошел последним. Затхлая атмосфера гнили и болотной воды ударила в ноздри, под ногами была расползающаяся черная жижа. Через пару метров после того, как ход стал горизонтальным, стены и потолок его и вправду, как говорил Вагасков, были укреплены несколькими сбитыми в жесткую конструкцию деревянными кольями, еще одна такая же конструкция последовала еще через пару метров. Прорытый ход давал возможность сначала идти, согнувшись в три погибели, а затем ползти на четвереньках, видно, однако, было, что к делу рывшие его относились серьезно и опасность быть заваленными на полпути понимали. Деревянные крепи шли друг за другом с обнадеживающей периодичностью; переползая очередной поворот, вдруг заметив забившийся в сапог довольно большой лист бумаги, видимо попавший в него еще при входе, я, окликнув немецкого офицера, передал лист ему; взяв, он осветил его фонариком, чуть протиснувшись вперед, вытянув голову, я смог под косым отсветом фонарика прочитать бегущие по листу крупные буквы.
«На этом месте, мы, Священная бригада Патриотов Италии, положившая целью и смыслом жизни отыскать и вновь представить миру “Кубок Могущества”, начинаем подземный путь под Вратами Лезвий вечности. Наша преданность делу и идее Великой Италии пусть будет залогом успеха нашего дела. Председатель и вождь ложи патриотов воссоздания и восстановления Римской империи «Джулио Чезаре» Джузеппе Мальдини – от имени всех дерзнувших и решившихся. Да здравствует Великая Италия!»
Скомкав лист, немец брезгливо откинул его куда-то во тьму.
– Дай бог мне ошибиться, – пробормотал он, – но когда за дело берутся итальяшки, ничего, кроме трезвона, не жди. Ладно, посмотрим.
Согнувшись, мы продолжили ползти. Внезапно пространство перед нами резко расширилось, сумев встать с четверенек почти в полный рост, мы оказались в укрепленном древесными кольями кубическом, довольно объемном помещении. Посветив фонариком по стенам, немец, казалось, чуть вздрогнул от неожиданности – на одной из стен, на большом деревянном – от пола до потолка – кресте был распят человек. Распятый и погибший очевидно очень давно, он висел, касаясь ногами земляного пола, полуразложившись и провиснув на массивных черных железнодорожных гвоздях-костылях, вроде тех, какими заколачивают шпалы. На облезшем, со следами волос черепе виден
