Чары разрушены. Дождь был просто коротким ливнем, и туча продолжает путь вдоль долины.
– Завтра?
– Это сложно, – говорит Марина.
– Но если ты вернешься, тебе придется остаться там, – говорит Оушен.
– Да, – отвечает Марина. – Я буду по вам скучать. Очень-очень сильно. Но там есть человек, которого я люблю. Я однажды слышала историю про ирландцев: когда кто-то покидал Ирландию, отправляясь в Штаты, все знали, что никогда больше не увидят его или ее, поэтому устраивали поминки, как по мертвому. «Нью-йоркские поминки» – так это называлось. Вы меня больше не увидите, так что давайте устроим новолунные поминки. Давайте устроим настоящую вечеринку в духе Кальцаге. Оушен: гирлянды. Кесс, займись музыкой, а я придумаю, что нам поесть. – Марина встает из-за стола и ковыляет к холодильнику. Она выкладывает содержимое на стол: соленые огурцы, сыр, хлеб, йогурты, ветчина – шведский стол с потрясающе случайным набором продуктов. Марина откупоривает вино, наливает бокалы до краев. Псы кружат, виляя хвостами и навострив уши.
– Что происходит? – Теперь на границе между кухней и прочим миром появляется Уивир.
– Я устраиваю прощальную вечеринку! – восклицает Марина. – Уивир, Кесс, ступайте и разбудите маму, посадите в кресло и привезите сюда.
Марина успевает заставить кухню свечами к моменту, когда кресло матери пересекает порог. Язычки пламени отражаются в бокалах, играет старомодная танцевальная музыка, стол ломится от всяких вкусностей. Женщины едят, пьют, псы радостно вьются между ножками стола, и бокалы поднимаются к Луне! К Доне Луне! До той поры, пока серый свет не заполняет окна.
Паром «Виктория» – аккуратное, быстроходное двухкорпусное судно, оставляющее за кормой, дерзко разрисованной в цвета «Юнион Джека», высокие струи с белыми плюмажами пены. В проливе сегодня неспокойно: западный ветер, проникая между полуостровом и островом Ванкувер, гонит цепь волн на залив, и паром прыгает по поверхности воды, усеянной бегущими белыми барашками. Большинство пассажиров снаружи, цепляются за перила и стараются не напоминать друг другу о морской болезни. Марина – единственная пассажирка в переднем салоне. Она сидит, спрятав руки в карманы и опустив голову к груди. Хочется, чтобы между нею и тем, что осталось позади, за взбаламученной кильватерной струей, были переборки.
К отбытию парома явились все, включая псов и матерей. Кесси привезла маму в пикапе, Оушен привезла Уивир во взятой напрокат машинке. Кесси слишком страдала от похмелья, а Оушен по возрасту еще не имела прав, так что машины сами переключились в режим автопилота. Кухню все еще усеивали пустые бокалы, бутылки и упаковки от еды быстрого приготовления. Это был славный день – то есть худший из всех, чтобы прощаться. План заключался в том, что Марина прибудет поздно, купит билет в последнюю минуту за наличку и сразу поднимется на борт. Она радовалась, что прощание вышло таким коротким и резким. Уходить надо внезапно.
Уивир вела себя стоически, но Оушен разрыдалась и поколебала решимость сестры. Мама была лишь наполовину в себе и что-то бормотала, но Марина видела в глубине ее глаз темное свечение, подвижное и блестящее, как ртуть, которое сказало ей, что мать все понимает и одобряет.
Потом настал черед Кесси.
– Мне страшно, – сказала Марина. Они долго обнимали друг друга, держась за предплечья.
– А чего тут бояться? Мы все отрепетировали. Ты проходишь паспортный контроль в Канаде, и перевод поступает на счет «ВТО-Земля».
– Того, что я улечу, а они придут за тобой.
– Не придут.
– А если?..
– На лунные деньги можно купить хороших адвокатов.
– Ты можешь увязнуть в этом на долгие годы. Они мстительны.
– Тогда мы последуем за тобой. – Кесси кивком указала в сторону пирса, к которому причаливал паром.
– На Луну? – говорит Марина. В голове у нее туман от ночного вина и внезапности отъезда.
Кесси смеется.
– Ну, сперва в Канаду, – говорит она и отступает от сестры. – Ступай. Паром прибыл. Ну, иди же.
Теперь громкоговорители передают таможенные и иммиграционные инструкции, и прибывающие пассажиры потоком спускаются с верхней палубы парома, выбрасывают кофейные стаканчики, переворачивают багаж вверх дном в поисках документов.
Пора.
Марина выскальзывает на палубу и движется против течения к корме судна. За темной водой поднимаются родные горы. Это невыносимо. Она знала, что не сможет этого вытерпеть, и отложила все до момента, когда изгнание сделается бесповоротным. Марина снимает с запястий трекинговые палки и выбрасывает их – раз, два! – в пенные волны. Следующие за паромом чайки ныряют, потом видят, что это несъедобно, и с возмущенными воплями взлетают снова. Судно, покачиваясь, подходит к причалу. Марину шатает, она едва не врезается то в переборку, то в перила, а потом обретает равновесие. Идет, прямая и уверенная, к трапу. Ничего сложного.
И вот Марина в машине, которая едет через лес. Ее везут через лес уже несколько часов, по длинной прямой дороге, отчего она раз пять начинала клевать носом и пускать слюни во сне. Бореальный лес на северо-западе Онтарио – один из немногих оставшихся непрерывных лесных поясов планеты, и где-то там, за ним, находится стартовый комплекс.
Грязь хрустит под шинами. Она не видела ни одной машины после автобуса ВТО двадцать минут назад.
Автомобиль съезжает на обочину и останавливается.
– Что случилось?
«Вот-вот произойдет событие, свидетелем которого вы, возможно, захотите стать».
– Событие?
Марина никогда не слышала о том, чтобы машины сходили с ума, но все когда-то случается впервые под солнцем и луной. Из Виктории она отправилась на другом пароме в Ванкувер, где три дня ушло на общение с «ВТО-Канада» в связи с бронированием, а потом были три недели предполетной подготовки в Торонто. Нет, все не может закончиться здесь: ее не бросит в бескрайней канадской пустоши сбрендивший ИИ и годы спустя никто не найдет – да и найдет ли? – ее кости, обглоданные росомахами. Дверь открывается.
«Вид будет лучшим из возможных, если вы выйдете наружу, – говорит автомобиль. Марина выходит, но держит одну руку на ручке. Она может запрыгнуть внутрь при первом признаке предательства. – Смотрите туда, куда уходит дорога».
– Что… – начинает Марина.
…А потом раздается далекий гром, рокот и рев, рассеянный миллионами деревьев,
