Глава двадцать шестая
Машины работали всю ночь, кропотливо полируя десятиметровый диск из зеленого оливина, превращая его в безупречную арену для убийства. Боты-пылесборщики суетятся на приземистых дорических колоннах, вторя контурам и трещинам потолка из необработанного камня, изогнутых трибунах и лестницах; их электростатические трубки сверкают от предательской лунной пыли. За сорок часов обогреватели довели помещение до комфортной температуры. Встроенные светильники включаются, и ярусы сидений наводняют пятна света и тени. На арену устремляются сверкающие резкие лучи мощных прожекторов. Вентиляционные решетки открываются, боты-полировщики спешат удрать во тьму. Неуловимое шипение превращается в свист, а потом – в вой: зал снова заполняют воздухом.
Пятый судебный зал Клавия – амфитеатр, вырубленный в шкуре Леди Луны: пещера с грубыми стенами, облагороженными элементами классической греческой архитектуры. Это место создали, чтобы подчеркнуть противоречия закона: грубость и ограничения, намеренность и смертоносность. Его ни разу не использовали, держали во тьме и вакууме. До сегодняшнего дня.
Последний бот-пылесборщик исчезает в служебном трубопроводе, и тут же открываются каменные двери.
Ариэль Корта медленно спускается по ступенькам. Ее пальцы скользят по каменным сиденьям и каннелюрам на колоннах. Она выходит в центр арены и, прикрыв глаза, изучает трибуны, освещение. Поднимается на три ступеньки судейского возвышения и проводит ладонью по изгибу стола. Садится в среднее из трех кресел, окидывает взглядом зал. Снова и снова пересаживается, каждый раз проверяя открывающийся вид и обстановку.
Часть пола втягивается внутрь; по скрытой лестнице из темноты на свет поднимается Дакота Каур Маккензи. Отваживается выйти на арену.
– Хорошо, что на мне удобные ботинки, – бормочет она себе под нос.
– Как там, внизу? – спрашивает Ариэль с верхнего ряда сидений.
– Слишком тесно, – отвечает Дакота. – А ты так делаешь перед каждым поединком?
– Мне нужно пройти по сцене, – говорит Ариэль. – Я должна проверить линии видимости, акустику, то, как далеко меня слышно, сколько тут шагов в ширину, сколько – в глубину, вверх или вниз. Мне нужно увидеть то, что видят судьи.
– Это не сцена.
– Да что ты? – Ариэль снова спускается и кладет сумочку на второе место справа от себя, в левой части нижнего уровня. – Перед и центр – ошибка новичка. Надо быть пятном на краю их поля зрения. Надо, чтобы они не могли сосредоточиться и все время поглядывали, что ты такое устроила, а они это упустили.
– И что это будет? – Дакота присаживается на край судейского стола, покачивая обутыми в ботинки ногами.
– В смысле?
– То, ради чего ты собираешься заставить судей озираться по сторонам. Что это будет? Я не эксперт в области права, но даже гази знают, что команде юристов нужна стратегия. Или даже достойный аргумент. Пока я вижу одно: «Я вызвала брата на судебный поединок, он нанял человека, который сам себя провозгласил лучшим бойцом Луны, но – эге-гей! – у меня хорошие линии видимости».
Ариэль вытаскивает компакт-пудру и проверяет макияж – губы, глаза. Со щелчком закрывает маленький футляр и сует обратно в сумку.
– Ты права.
– И?..
– Ты не адвокат. Ты женщина, которая нуждается в сиририке больше, чем кто-либо, кого мне доводилось видеть за всю жизнь. Побудь наедине с собой. Шликни. Поиграй. Погладь кошечку. Я так делала. Лучшей подготовки для суда не придумаешь. Вы, гази, все такие скованные?
Рот Дакоты все еще открыт, когда в двери заглядывает Абена.
– Я опоздала?
– Мы до неприличия рано, – говорит Ариэль.
Росарио Сальгадо де Циолковски спускается следом за Абеной, хмуро разглядывая придворную архитектуру.
– Это все точно придумал мужчина. Мужчина, которому никто не давал.
Она скользит ногой по зеркально-яркому полу арены.
– Какого хрена?
– Проблема не с полом, а с обувью, – говорит Дакота.
– У меня с обувью не бывает проблем, – отрезает Росарио.
Ариэль указывает Абене сесть слева от нее.
«Скажи, что мы тут делаем, – говорит та по частному каналу с Ариэль. – Росарио так накачалась усилителями, что может сражаться со всем Меридианом, но она, похоже, не понимает, что здесь ее могут убить».
«Росарио не убьют, – отвечает Ариэль через Бейжафлор. – Как и гази, которая жаждет драки».
Вслух она говорит:
– А где Луна и Лукасинью?
– В пути. Судьи постановили, что мадринья Элис – подходящая взрослая.
– Я хочу, чтобы они вошли последними, – говорит Ариэль. – И Луна пусть будет с нами.
– Ты притащишь сюда девочку? – изумляется Дакота.
– Нож у нее, – напоминает Абена.
Дакота Каур Маккензи качает головой.
– Ну, что вы за люди, – бормочет она. – Что за люди, мать вашу.
– Выше нос, – командует Ариэль. – Всем нацепить судебные личины!
Тамсин Сунь и ее команда юристов ждут за пределами суда. Аманда Сунь рассчитывала на свою минуту
славы, но какая-то маленькая дрянь из Асамоа ее обошла. Теперь делом займутся профессионалы. Младший адвокат протягивает руку, чтобы помочь леди Сунь выбраться из моту. Суд Клавия ограничил количество охранников, чтобы не дать насилию на арене перейти в город, но не существует пределов по количеству правовых помощников, так что Тамсин Сунь назначила уши «младшими адвокатами». Судебные доводы потерпели неудачу – теперь суд будут вершить клинки. На внешнем дворе перед судом не протолкнуться от зевак и светских львов с львицами. «Адвокаты» расчищают путь к вестибюлю. Крики, вопли: подручные Тамсин Сунь непреклонны и быстры, они орудуют руками и шокерами-дубинками.
Прибывает последний моту, и леди Сунь ждет, когда последний член команды «Тайяна» выйдет из пластиковых лепестков.
– Леди Сунь… – начинает Цзян Ин Юэ.
Вдова из Шеклтона поднимает руку.
– Не сейчас.
Она делает паузу, чтобы полюбоваться Пятым судебным залом. Низкий потолок из необработанного камня будто замер
