Трибуны молчат. Они не этого ждали. Они еще не развлеклись.
Бейжафлор пингует. Дакота Каур Маккензи, частный канал.
«Он оставит от этой твоей де Циолковски дымящиеся куски мяса на арене».
«Да», – отвечает Ариэль.
«Уволь ее. Найми меня».
«Нет».
Дакота Каур Маккензи наклоняется вперед.
– Ты хоть представляешь, что делаешь?
Ариэль смотрит на Лукасинью: перепуганный юноша с пепельным лицом посреди судебных защитников. Вагнер прячет лицо в ладонях. Алексия бледна от ужаса. Мадринья Элис низко натянула капюшон, чтобы скрыть эмоции.
– Всегда.
* * *Ин Юэ, шатаясь, бредет по арене туда, где лежит ее клинок.
– Оставь, – говорит Мариану.
Ин Юэ поднимает нож левой рукой и кидается на противника через весь ринг. Он легко уходит в сторону. Ин Юэ с отчаянным криком замахивается. Он уклоняется от клинка со скоростью мысли. Быстрее мысли – со скоростью инстинкта.
– Прекрати, – говорит он.
Поскальзываясь в лужицах густеющей крови, Ин Юэ ковыляет к Мариану Габриэлю Демарии, размахивая ножом как безумная.
– Хватит.
Мариану бросает нож, шагает вплотную к Ин Юэ и одним движением ломает ей запястье. Треск отражается от дальних колонн, низкого хаотичного потолка.
– Вы получили сатисфакцию? – говорит Мариану, обращаясь к Тамсин Сунь. Он не вспотел. Ничто в нем не говорит о физической боли и уж подавно о напряжении. – Вы удовлетворены?
Тамсин Сунь смотрит на леди Сунь. Старуха качает головой.
– Удовлетворена! – Крик Аманды Сунь разносится от ринга для убийств до каменных ворот Пятого судебного зала. – Я истица, а не мои адвокаты, не моя бабушка. И с меня хватит.
– Тогда в соответствии с контрактом, заключенным противоборствующими сторонами, я отклоняю требование Аманды Сунь об опеке над Лукасом Кортой-младшим, – говорит судья Риеко. Трибуны ахают в ужасе, и миг спустя толпа снаружи, словно эхо, повторяет этот звук с удвоенной силой: он продвигается, пульсируя, по квадрам Меридиана, проникая по очереди в кафе и бары, офисы и дома, поезда и роверы, окошки на внутренних дисплеях скафандров – от Рождественского до Царицы Южной, от Святой Ольги до Жуан-ди-Деуса.
Суни проиграли.
Медики собираются вокруг Цзян Ин Юэ, которая стоит окровавленная и дрожащая, с искалеченными руками, посреди арены. Пластыри снимают боль, швы уменьшают кровопотерю, трубки и катетеры борются с шоком. Сотрудники «Тайяна» сопровождают бота-каталку в подземелье Суда Клавия.
– Можем договориться о тридцатиминутном перерыве, чтобы убрать этот бардак? – спрашивает судья Риеко с явным отвращением.
Ариэль уже на ногах.
– Если стороны согласятся, я хотела бы перейти к окончательному решению незамедлительно.
Всеобщий вздох изумления. Абена открывает частный канал между Туми и Бейжафлор.
«Что ты творишь?»
«Следуй за мной. Без вопросов, без колебаний. Справишься?»
«Справлюсь».
– Сеньор Корта?
Лукас встает. Взволнованные перешептывания прекращаются.
– Если Мариану готов сражаться?
– Готов, – заявляет защитник.
Судьи некоторое время сидят неподвижно, совещаясь по частным каналам.
– Если обе стороны согласны, мы не будем спорить, – говорит судья Кума. – Сеньор Корта, я так понимаю, вы оставляете того же представителя?
– Да.
Судья Арсе поворачивается к команде Ариэль.
– Кто представляет вас?
Долгая пауза, затем встает Росарио.
– Я Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски, контрактный защитник этой стороны.
– Шаг вперед, пожалуйста.
– Не так быстро.
Ариэль подходит к краю ринга.
– Кто представляет – одно. Кто дерется – другое. Луна.
Девочка знает, что ей надо делать. Она спешит по ступенькам вниз, к тете.
– Изволь.
Луна разворачивает ритуальный клинок. Ариэль взмахивает им – и лезвие с шипением рассекает воздух.
– Согласно семейной легенде, этот нож может носить только Корта, который достаточно смел, великодушен, лишен алчности или трусости, будет сражаться за семью и отважно ее защитит. Я и есть этот Корта – и я буду с тобой сражаться, Мариану Габриэль Демария.
Трибуны взрываются.
* * *Алексия подозревает, что разинула рот. Она чувствует, как таращит глаза, ее сердце колотится, а в ушах стоит пронзительный шум. Все остальные в Пятом зале ощущают то же самое.
Какая Ариэль умница! Если Лукас откажется от боя – он проиграет. Если сразится – выставит лучшего воина Луны против инвалидки, которая едва ли знает, какая сторона у ножа острая. Против собственной сестры. На глазах у всей Луны.
– Сеньор Корта?
– Мано ди Ферро, – говорит Лукас. Он протягивает руку. – Клинок.
Алексия благоговейно кладет нож в ладонь Лукаса. Ни вопросов, ни колебаний, ни объяснений. Он приказывает – она подчиняется. Опираясь на трость, Лукас встает.
– Смелый, великодушный, лишенный алчности или трусости, – говорит он. – Корта, который будет сражаться за семью и отважно ее защитит. Уходите, сеньор Демария. Пришел мой час взяться за клинок.
Лукас направляет оружие на судей.
– Мы договорились?
– У суда нет возражений, – отвечает судья Риеко.
– Сестра?
Ариэль улыбается. Она это спланировала? Знала ли она, что единственный выход из ловушки – в том, чтобы Лукас взял клинок сам? Долгий выдох: Алексия осознаёт, что машинально задержала дыхание. Как и весь Пятый зал. Происходящее из безумия превратилось в рождение мифа.
– Я буду драться с тобой, Лукас, – говорит Ариэль.
– Тогда за дело, – отвечает Лукас. – Секунданты.
И опять Алексия выходит на арену, где Лукас отдает ей пиджак, подтяжки, галстук и рубашку. Он раздевается аккуратно и складывает одежду, прежде чем отдать помощнице. На другой стороне ринга Ариэль призывает секундантку-гази. Снимает шляпу от Адель Лист, скидывает туфли от «Феррагамо», сбрасывает жакет от Чарльза Джеймса, позволяет юбке упасть. Под модным нарядом на ней неподвластная времени униформа бойца: короткие шорты и топик. Трибуны неодобрительно шумят при виде спинального моста: гладкий пластик, сморщенная синевато-багровая рубцовая ткань. Лукас проверяет поверхность арены, потом снимает «оксфорды». Он выглядит как клин из старых, постепенно размягчающихся мышц. Они наросли не там, где надо: массивные бедра и икры,
