– Возьми, пожалуйста. – Лукас передает трость Алексии. Изучает нож. Спрашивает сестру: – Ты хоть представляешь, что с этим делать?
– Попробуй убить меня этой штукой, – предлагает Ариэль.
Судьи спешат покончить с формальностями. Лукас и Ариэль приветствуют друг друга, подняв клинки, а потом отступают на шаг и начинают двигаться по кругу.
– Мы выглядим нелепо, – замечает он. – Две ходячие развалины, заигравшиеся с ножиками.
– Кто-то должен сделать первый ход, – говорит она.
– Это верно, – соглашается Лукас.
…И, резко присев, изо всех сил вонзает нож Корта в пол арены. Полированный оливин покрывается трещинами, крошится; метеоритная сталь раскалывается до середины клинка. Отлетевший осколок распарывает Лукасу щеку. Ариэль кивает брату, перехватывает свой нож наоборот и вонзает в твердый камень. Кончик отламывается, отлетает прочь; сеть трещин на камне похожа на звезду. Зрители на трибунах вскакивают.
– Надо поговорить, – кричит Ариэль через вавилонский шум и гам: восторженный, оскорбительный, разъяренный, взволнованный, недоуменный.
– Нет, – кричит в ответ Лукас. – Надо договориться.
Боты и дроны не особо тщательно вычистили помещения для защитников, расположенные под ареной. Комнаты маленькие и пыльные, воздух спертый. Лукас Корта примостился на краю каменной полки. Ариэль заняла единственный стул. Алексия швырнула Лукасу рубашку, и он застегивает ее с аккуратностью и уважением человека, знающего толк в одежде. Он все еще босиком. Суд над ними все еще гудит, и шум создает над крошечной комнатой звуковой потолок.
– Даже в теленовелле сцена не вышла бы более драматичной, – говорит Лукас Корта.
– Спасибо.
– Ты пошла на величайший из рисков.
– Не было никакого риска. Семья – прежде всего…
– Семья – навсегда. Каковы твои условия?
Ариэль все еще одета в свой бойцовский наряд. Лукас, проведший месяцы в гимнастическом зале «Святых Петра и Павла», переделывая собственное тело, с уважением оценивает мышцы ее торса и рук. В последний раз, когда он видел сестру, она была в инвалидном кресле. А до того, в темные времена, ей помогала только та Джо Лунница… как бишь ее звали? Он не может вспомнить. У них был чулан в Байрру-Алту, где Ариэль перемещалась из каморки в каморку по натянутым под потолком веревкам.
Такова дисциплина.
Такова политика тела.
– Ты пялишься.
– Прости, – извиняется Лукас. Он и не заметил, что его взгляд уперся в ее спинальный мост. – Не могу к этому привыкнуть.
– Предпочитаешь старый протез?
Лукас вновь как наяву видит отвратительную щелкающую штуковину со всеми ее бренчащими и стучащими сервоприводами и актуаторами. Он опять видит сестру в медцентре Жуан-ди-Деуса – как она с усилием садится ровно на своей койке для тяжелобольных, чтобы отчитать его за попытку договориться о никахе для сына.
– Это…
– Насовсем? Да, если я не выделю шесть месяцев безделья, чтобы Университет смог регенерировать нервную ткань.
– Я бы целился сюда, – говорит Лукас. – Если бы дело дошло до клинков.
– Логично.
– Твои условия?
– Давай не будем обманывать самих себя. Лукасинью может ходить, улыбаться и очаровывать каждое сердце в Меридиане, но до юридической самостоятельности ему далеко, – говорит Ариэль. – У меня есть то, чего ты хочешь. У тебя есть то, что тебе не нужно.
– Гнездо?
– Гнездо.
– Тебе не нужно Гнездо.
– Нет. Не нужно. Я знаю, на что ты пошел под давлением УЛА, чтобы добраться до Брайса Маккензи. Ты отложил проблему в долгий ящик, но она не исчезла. Не могу обещать, что не напортачу сильнее, чем ты. Но хотя бы попытаюсь. А ты бы ни за что не смог, и все из-за Лукасинью. Ты бы всегда за него боялся. У меня нет детей, нет любовников, я ни к кому не привязана. Я железная.
– И что ты будешь делать?
– Действовать от имени народа Луны. Мы не промышленный форпост, не колония Земли.
– Ариэль Корта, борцунья за независимость.
– Будь вейпер при мне, я бы выпустила в тебя кольцо дыма, брат. Итак, сделка. Ты забираешь Лукасинью и кого захочешь домой, в Боа-Виста. Строишь в Море Изобилия какую-нибудь империю для себя. Я принимаю титул, почести и обязанности Орла Луны. Мера за меру.
– Это законно?
– Нет закона, который бы запрещал такое, – говорит Ариэль. – Мы же на Луне.
– И здесь обо всем можно договориться. Одно дополнение.
– Валяй.
– Возьми Алексию.
– Твою Мано ди Ферро?
– Тебе понадобится помощь. Она разбирается в делах. Договорились?
– Договорились.
В тесном и пыльном загоне под ареной Пятого судебного зала Лукас Корта и Ариэль Корта пожимают друг другу руки. Коротко обнимаются. Потом Ариэль смачивает под краном салфетку и аккуратно вытирает порез на щеке Лукаса, где его зацепил отлетевший осколок ножа. Кровь, стекая по его шее и груди, дошла до пояса брюк.
– Тут где-то должна быть аптечка, – ворчит Ариэль.
– Раны, которые здесь можно получить, слишком тяжелые для первой помощи, – говорит Лукас. Они смотрят друг на друга. Морщатся. Сдавленное веселье переходит в хихиканье, а потом в болезненный хохот, от которого оба задыхаются. Маландрагем. Хитрейшая из хитрых уловок. Корта вернулись. Лукас вытирает глаза.
– Может, заставим их еще немного подождать?
– Не возражаю, – отвечает Орел Луны.
Глава двадцать седьмая
Вот какие картины процесса «Корта против Корта» сохранятся до той поры, пока Луна висит в небесах.
Сломанные ножи на потрескавшемся полированном камне.
Вскочившие судьи пытаются перекричать орущие трибуны.
Парящая сфера – наполовину черная, наполовину серебряная – расправляет крылья, впитывая цвет из воздуха, и превращается в зеленую бабочку сатурния луна.
Девятилетняя девочка стирает изображение черепа с собственного лица.
Отец обнимает сына, ничего вокруг не замечая.
