– Забирайтесь, забирайтесь! – Ник Воронцов, по-прежнему бунтарь против вкуса и моды, в своих агрессивно-простецких шортах, майке и рабочих ботинках, спускается по трапу, чтобы сопроводить Ариэль и Лукаса. – Что вы стоите как на свадебной фотографии? У нас есть окно запуска!
Внутренняя шлюзовая дверь трясется. Док «Орла» – сам по себе огромный шлюз: наружная дверь расположена над ними, за ней – поверхность, а за внутренней дверью – город. И кто-то со скрежетом ее открывает.
– Боты! – вопит Ник Воронцов.
Десятки машин роятся за медленно открывающейся дверью, с жуткими насмешливыми щелчками разворачивают и складывают свои лезвия.
– У меня есть слово для такого случая, – говорит Ариэль и приказывает Бейжафлор запустить патч Лукаса.
Боты проталкивают лапы и клинки сквозь расширяющийся зазор.
– Лукас… – говорит Ариэль.
– Я взломал пятнадцать тысяч боевых ботов модели 33-а… – начинает Лукас.
– Это не 33-а, – перебивает Дакота Каур Маккензи. – Это старая базовая третья модель времен атаки на Тве.
– Сколько их еще осталось? – спрашивает Ариэль.
– Позже обсудим, – рычит Ник Воронцов. – Все на борт, немедленно!
Пока он закрывает дверь пассажирского модуля, из корпуса корабля выдвигаются многоствольные орудия.
– Какого черта? – говорит Лукас.
– Украли их у «Маккензи Гелиум», – кричит Ник Воронцов. Все звуки в доке заглушает постукивание и позвякивание: это бегут боты на своих лапах с когтями-стилетами. – Если они сбили один из наших кораблей к чертовой матери, мы можем ответить тем же. Извини, малыш, если это навевает дурные воспоминания.
– Я ничего не помню про Тве, – говорит Лукасинью.
– Я помню, – говорит Луна.
Звучат пять быстрых выстрелов, друг за другом.
– Один выстрел – один бот, – говорит Ник Воронцов. – Здесь полным-полно деликатного оборудования. Мы можем стрелять, только если удается хорошо прицелиться. По местам.
– Сколько их там? – спрашивает Ариэль, застегивая ремни своего противоперегрузочного кресла.
– Больше пяти, – отвечает Ник Воронцов.
Череда выстрелов – таких быстрых, что они сливаются в один. Тишина.
«Старт инициирован, – сообщает ИИ корабля. – Наружная шлюзовая дверь открывается».
– Они наверху! – врывается женский голос на общий канал. – Поверхность ими кишит.
– Расчистите нам место! – вопит Ник Воронцов, пристегнутый между Луной и Лукасинью.
– Будем стартовать по-новому, – говорит капитан. – Ждите.
У каждого на линзе появляется обратный отсчет. Ник Воронцов берет Луну и Лукасинью за руки.
– Хорошо кричать… – начинает он, но не успевает договорить: «Орел» срывается с места. В пассажирском модуле орут во все горло. Сквозь какофонию выстрелов и грохот двигателей слышен повторяющийся треск скорострельных пулеметов. Корабль трясется, кресла трясутся, каждая клеточка в теле каждого пассажира тоже трясется.
Лукас видит страх и боль на лицах тех, кого любит. Сперва боишься, что все закончится слишком быстро – и ты упадешь с небес, потом – что все закончится мгновенно, огромным взрывом. И в конце концов, боишься, что это вообще не закончится.
«Обратный отсчет до отключения главного двигателя, – говорит „Орел“. – Приготовиться к свободному падению через три, два, один».
И все. Лукас чувствует, как его желудок сжимается, вес исчезает. Увидев на лице Абены Асамоа страдание, Ник Воронцов отстегивает ремень и подплывает к ней с мешком для рвоты. В тишине после характерных звуков и виноватого бормотания все отчетливо слышат щелчки, доносящиеся от переборки. Цок-цок, цок-цок, прямо к встроенному трапу.
– Твою мать, – говорит Ник Воронцов. – Они на корпусе.
– Как? – спрашивает Ариэль.
– Наверное, прыгнули во время старта. Они находятся ниже линии огня пушек, поэтому мы не сможем по ним попасть, – объясняет он.
– Они могут открыть дверь? – спрашивает Лукасинью.
– Они способны разломать достаточно систем, чтобы мы не смогли нормально приземлиться.
– То есть мы упадем, – уточняет Луна.
– То есть упадем, да.
– Как от них избавиться? – спрашивает Алексия Корта.
– Кто-то должен выйти и разобраться с ними, – говорит Дакота Каур Маккензи.
– Скафандры есть? – спрашивает Алексия.
– Два КВ-скафа [44],– говорит Дакота Маккензи. – Разве не здорово, что кто-то проверяет такие вещи? – Она отстегивает ремень безопасности и выталкивает себя из кресла к потолочному шлюзу, ведущему в центр управления. Пролетая мимо Росарио де Циолковски, мягко хлопает ее по затылку. – Вперед, боец. Скафандров-то два. Проверим, остался ли в тебе дух гази.
Служебный шлюз такой маленький, что Росарио и Дакоте приходится свернуться вокруг друг друга, как близнецам в материнской утробе.
– Фал, фал, фал, – говорит капитан Ксения, закрывая ВКД-шлюз.
– Пятнадцать минут, – говорит Дакота Маккензи по каналу скафандра. Росарио пристегивает оружие к себе, себя – к карабину внутри шлюза. Топор и три сигнальные ракеты, чтобы сразиться с боевыми ботами, способными развернуться в сотню ножей.
Шлюз открывается. Росарио подтягивается наружу. И тотчас теряет ориентацию. Она висит вниз головой и видит Cолнечный пояс – ленту такой глубокой тьмы, что кажется, она рассекает серебристую Луну надвое. Росарио вскрикивает и крепко сжимает край шлюза: боится упасть. Нет, Луна не внизу и не наверху: здесь нет ни верха, ни низа, есть только движение. Да, она падает – все падает. Она снова проверяет карабин: хватит единственного, слишком резкого движения, чтобы улететь прочь от лунного корабля.
Внизу проносится Море Спокойствия. Ее желудок сжимается.
Четырнадцать минут.
Внутренний дисплей в КВ-скафе рудиментарный, но его функций хватает, чтобы рассмотреть врага: два бота на противоположной стороне корпуса, среди топливных баков. «Орел» – конструкция для лазания в свободном падении; распорки и перекладины позволяют перемещаться по нему без труда. Но это все-таки не лазание; когда куда-то влезаешь, сражаешься с гравитацией. Здесь же совершенно иная форма движения – карабканье. Росарио карабкается по поверхности лунного корабля. Фал разматывается позади.
– Поспешите, – встревает капитан Ксения. – Мы уже остались без одного топливного насоса.
Теперь во внутреннем дисплее нет нужды. Враг в поле зрения: два бота пилят топливопровод. У лунных кораблей, как у велосипедов, вся инженерная
