– Как мы это сделаем? – спрашивает Росарио.
Ответ становится очевидным, когда боты замечают угрозу. Синтетические мышцы изгибаются, искусственные сухожилия натягиваются, и панцирь распадается на секции, которые перегруппировываются для удара. Когда бот атакует, Росарио отбивает убийственный выпад, рванув в сторону конечность и сломав суставы. Брызги смазки затуманивают забрало, но нет времени его вытирать. Она откручивает колпачок сигнальной ракеты – химикаты смешиваются и воспламеняются; остается лишь воткнуть оружие в сенсорную решетку. Бот отшатывается, тянет лапы, пытаясь выдернуть ракету из своего скопления глаз. Та мигает – окислитель заканчивается – и гаснет совсем. Бот разворачивается в прыжке. Лапа, острая как иголка, задевает живот Росарио и вспарывает тонкую ткань КВ-скафа. Свободной рукой бот ищет опору, чтобы развернуться для смертельного выпада. Тут ему прямо в сердцевину попадает топор, летящий со всей силой, какую сумела вложить в бросок Дакота Каур Маккензи, и бот кувырком уносится на орбиту.
– Дерьмо, – говорит Росарио, ощупывая аккуратный разрез на скафандре. – Вот дерьмо, у меня кровь. Дерьмо-о-о…
– Забудь, – говорит Дакота. – Вот и улетел топор. У нас остался один бот и две ракеты.
Второй бот, словно придя к такому же выводу, вылезает откуда-то изнутри корабельных механизмов. Это похоже на омерзительное вылупление: длинные конечности освобождаются, вытягиваются и ищут, за что зацепиться. Росарио от боли стискивает зубы. Блин, а больно-то. А-а-ахренительно больно. Как долго человек может выжить в вакууме? Ее шлем сидит плотно, но герметичность оболочки нарушена – значит, она практически голая. Вокруг парит в невесомости пояс из капелек крови, при движении пачкая белый скафандр.
До того как второй бот кинется в атаку – остались секунды.
Росарио бросает Дакоте ракету.
– По моей команде воткни ему в морду.
– Что ты…
Война в свободном падении – территория вопросов без ответов. Росарио бросается головой на бота. Зажигает ракету, разворачивается в прыжке, разминувшись с лезвиями, когда бот обнаруживает ее сквозь яркий свет и жар, и больно врезается в панель теплообменника.
– Давай!
Дакота Каур Маккензи атакует с огнем и яростью. Она быстра, почти так же быстра, как бот; уклоняется, парирует его удары ракетой и всегда возвращается, чтобы ткнуть оружием в круглые блестящие глаза машины.
В ярком ослепляющем свете Росарио отцепляет свой фал и пропускает его через один из коленных суставов бота. Машина отпрыгивает, и Росарио, потеряв равновесие, летит кувырком, но успевает одной рукой намертво вцепиться в посадочную опору. «Орел» летит по высокой дуге над котлованами и защитными насыпями Тве, почти в высшей точке своего баллистического полета.
Вот так Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски побеждает.
– Дакота, лови меня!
Она бросается к гази. Свободный полет. Без фала. Если она ошиблась, если Дакота неправильно выберет момент, если бот слишком быстро оправится от дезориентации – сама вылетит на частичную орбиту. И можно будет не переживать, как долго продержится система жизнеобеспечения в испорченном КВ-скафе. Она врежется в восточное Море Спокойствия на скорости два целых семьдесят пять сотых километра в секунду – и дело с концом. От нее останется кратер. Может, его даже назовут в ее честь.
И тут Дакота Каур Маккензи засовывает руку за пояс Росарио. Она все поняла: тыкает в переключатель катушки фала и швыряет гаснущую вспышку в бота, когда лебедка спасает их от рубящего взмаха.
– Ксения! – кричит Росарио. – Вращай корабль!
– Мы не на развороте, – начинает капитан.
– Делайте, что говорят! – перебивает Дакота. – На триста шестьдесят!
Пауза. Бот карабкается к ним, высоко подняв клинки, словно какое-то многорукое божество ножей. Росарио подтягивается к шлюзу, защелке, карабину на другом конце фала.
– Держитесь крепче, – говорит Ксения. И мир начинает вращаться. От ускорения пальцы Росарио разжимаются, но Дакота ее ловит. Она успевает! Луна, звезды, Солнце – все вращается. Не смотри. Не смотри, а то стошнит в шлем. Надо посмотреть. Одного взгляда через плечо достаточно: бот отцепился и отлетел на всю длину троса благодаря центростремительному ускорению. Еще секунда – и он начнет подтягиваться обратно. «Орел» кувыркается в лунном небе, и синие огни в соплах его двигателей ориентации то загораются, то гаснут, как на карнавале. Росарио по телу Дакоты взбирается к краю шлюза. Отстегивает карабин. Тот вырывается из ее пальцев. Бот улетает прочь, следуя по собственной беспомощной баллистической траектории. А в твою честь, тварь, никто кратер не назовет.
Все дело в физике. Инерция, трос, техника, только и всего.
– Катись к черту, ты, старье третьей модели, – шепчет Росарио. По общему каналу она сообщает: – Противник уничтожен, капитан.
– Хорошая работа. Спасибо, – говорит Ксения. – А теперь возвращайтесь.
– Отлично, гази, – говорит Дакота Маккензи, когда две женщины протискиваются в шлюз. Это самые грандиозные слова из всех, что говорили Росарио. Она знает ужасные истории о том, как кого-то стошнило в шлем в невесомости. А как насчет слез?
Гравитация возвращается рывками, двигатели системы ориентации переводят «Орел» в режим спуска. Скрутившись в позе зародыша, подвывая от напряжения и облегчения, неся на белом скафе созвездие из капель собственной крови, Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски мчится к Морю Изобилия.
Ариэль обнюхивает представительские апартаменты. Приподнимает бровь, разглядывая кабинеты без окон, с затхлым воздухом, и неодобрительно посматривает на главный зал заседаний. Добравшись до расположенного в глазном яблоке статуи святилища Лукаса, она уже не в силах скрывать презрение.
– Теперь я вспомнила, почему ушла из этой дыры.
Она несется дальше, оставляя за собой след пара, который медленно рассеивается в вялом движении кондиционированного воздуха.
– Камень, камень, камень. Повсюду камень! – жалуется Ариэль, спускаясь по парадной лестнице на первый этаж.
– Выход через рот, – подсказывает Алексия. Ариэль закатывает глаза. На губе Ошалы она останавливается, касается руки Алексии.
– Это что такое?
Алексии требуется несколько мгновений, чтобы разглядеть объект, вызвавший интерес Ариэль. Деревья с ускоренным ростом теперь полностью покрылись листвой, и купол, наполовину видимый сквозь медленное колыхание крон, похож на образ из сна. Здесь живут старые, опасные боги.
– Отведи меня туда.
Фамильяр мог бы вывести на линзу подробную карту Боа-Виста, но Ариэль нравится ставить перед Алексией небольшие задачи, подвергать ее проверкам
