В тот момент, когда эти слова звучат, Луна понимает: пустые угрозы. Абена тоже это понимает.
– Я не уйду, Луна.
– Ладно. Но оставайся там, а я буду здесь.
Поразмыслив мгновение, Абена Асамоа встает в изножье.
– Абена, – говорит Лукасинью.
Теперь Абена Асамоа потрясена.
– Я не знала, что ты уже можешь говорить.
– Он говорит уже несколько дней. Мы много разговариваем, – сообщает Луна. – Правда, Лукасинью?
– Много, – соглашается кузен.
Луне показалось, или в глазах Абены блеснули слезы?
Шмыгнув носом, девушка достает из сумочки носовой платок.
– Ты… отлично выглядишь, Лукасинью.
– Дерьмово выгляжу, – возражает он. – А вот ты. Отлично. Шляпа красивая.
Опять слезы.
– Давай быстрее, – говорит Луна. – Его нельзя расстраивать, смущать или говорить слишком много трудных вещей. Доктор Гебреселасси очень строга в этом отношении. – Но на самом деле не Лукасинью, а сама Абена расстроилась из-за множества трудных вещей.
– Ладно. Лукасинью, я не знаю, объяснила ли тебе Луна, что происходит, но за тебя развернулась настоящая битва.
Лукасинью вскрикивает, вытаращив глаза.
– Я что тебе сказала?! – Луна шипит, подражая своей матери. – Лукасинью знает о процессе. Говори «процесс», а не «битва».
– Пайн и майн, – говорит Лукасинью. – И тиа Ариэль.
– Ладно, – уступает Абена. – Я работаю с Ариэль, и мы думаем, что лучше оставить тебя в покое, пока не поправишься. И мы будем сража… работать над тем, чтобы ты оставался здесь, пока не сможешь принимать собственные решения. Чего мы хотим, так это сделать нашу Луну твоим контрактным опекуном. Она тебя уже один раз спасла, неформальный договор между вами существует. Ты меня понимаешь?
Лукасинью кивает. Луна объясняла это ему снова и снова, но в его новом мозгу так много воспоминаний, борющихся за пространство, что они нередко вытесняют недавние события. Он часто говорил ей одно и то же по три-четыре раза. Бабушка Адриана была такой на исходе жизни. Луна видит замешательство в его глазах.
– Ты просто должен поправиться, – говорит девочка. Потом замечает нерешительность на лице Абены. – Ну, что еще?
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, Лука…
– Это не его имя, – перебивает Луна.
– Лука, – бормочет Лукасинью с кровати.
– Он устал, – заявляет девочка. – Тебе надо уходить.
– Мне надо сказать то, что я должна сказать, – парирует Абена. – Я отправляюсь в суд. Переживать не о чем – это просто предварительное слушание, где мы решим, что лучше для тебя, пока не настало время суда как такового.
– Лучше здесь, – говорит Лукасинью.
– Мы тоже так думаем. И я собираюсь позаботиться о том, чтобы ты остался здесь. У твоей тиа Ариэль есть план. Но ты должен нам с ним помочь.
– Ты мне не сказала! – ворчит Луна. – Это ведь я твой клиент. Я должна знать такие вещи.
Абена вздыхает.
– Ну, ладно, Луна, – нам нужна помощь Лукасинью.
– А все получится?
– Это же план Ариэль Корты.
– Ладно. Теперь спрашивай Лукасинью.
– Лука, нам нужно, чтобы ты кое-что для нас сделал.
Луна пропускает прозвище мимо ушей, но у нее пробуждаются подозрения.
– Что сделал?
– Кое-что забавное, – говорит Абена Асамоа.
Лукасинью сияет от восторга, но Луна хмурится.
– Что сделал? – снова спрашивает она.
– Просто поговори со мной по сети, – просит Абена.
– Это безопасно? – спрашивает Луна.
– Безопасно, – заверяет Абена. – Это самая безопасная вещь в мире.
– Лука, я считаю, ты должен это сделать, – решает девочка.
Абена с облегчением переводит дух.
– Спасибо. Это что, лимонный кекс?
Лукасинью кивает.
– А можно кусочек?
– Да, – говорит Лукасинью, обращаясь к разъяренной Луне. – Коне… Конечно.
В Меридиане есть бары для всех. У стекольщиков – джаз-бар «Мир»; у королев путей ВТО – «Красное Динамо», а их коллеги из «ВТО-Космос» потягивают мартини с водкой в лаунже «Восток». Работники «Маккензи Гелиум» стряхивают лунную пыль с подошв в «Куги»; джакару «Маккензи Металз» чокаются друг с другом в «Молоте» в соседней квадре. Звезды премьер-лиги гандбола развлекаются в «Ди», «Лига ди Луна» – в «Святой Марии», а хозяева хвастаются и заключают сделки на террасах «Профессионального клуба». Программисты и инженеры по софту оттягиваются в «Индексе», медики – в «Бойне». Есть бары для диспетчеров БАЛТРАНа, железнодорожных контролеров, актеров, комиков, певцов, музыкантов и двухсот видов студентов. Политиканы пьют и спорят в специальных клубах, расположенных вдоль 32-й улицы, – по бару на каждое политическое течение; адвокаты брюзжат и ворчат в «Клуби ди аргументос». На другой стороне квадры – та же улица, тот же номер – судьи из Клавия проматывают гонорары на ужасный джин. «Сверкающий клинок» – это бар защитников.
Абена Асамоа воображает себе «Сверкающий клинок»: буйное пиратское местечко с низким каменным потолком и дверными косяками, изрезанными надписями; пространство вражды и вендетты, где ссоры вспыхивают быстро, а давние обиды находят свой конец на острие кинжала. Грохот хип-хоп-металла, стихи про Вальхаллу в такт звону стаканов. Песни в честь заслуженных Клинков.
«Сверкающий клинок» сильно разочаровывает. Абена стоит перед анфиладой стандартных помещений со стенами из необработанного камня на Пятьдесят третьем уровне, с восточной стороны. Стекло и титан. Она надеялась обратить на себя внимание, когда войдет. Но ничей взор не привлекают ее костюм с осиной талией, накидка из искусственной лисы и фантастическая шляпа.
Клиентура – еще одно разочарование. Она ожидала увидеть крупных мужчин и худых злых женщин; серьги и татуировки, пирсинг и бритые головы, сверкающие в мягком свете. Ирокезы. Шрамы и отсутствующие пальцы. Рваные футболки, толстовки без рукавов – мешанину из всех причуд лунной моды. Настоящую кожу. Убийственную обувь. Крупные мужчины и худые злые женщины здесь впрямь есть, и Джо Лунников, которых нанимают из-за земных мышц, заметить нетрудно. Однако в целом защитники Суда Клавия в той же степени разнообразны по виду, возрасту, гендеру и стилю, как и завсегдатаи любого меридиановского клуба. Звучит тщательно подобранная лунная попса – безобидная, но вызывающая желание постукивать ногами в такт. Пьют мартини в элегантных бокалах, покрытых каплями конденсата. В нишах, за
