– «Брементон спа». – Оушен читает надпись на боку машины. – У нас будет джакузи?
– У Марины будет джакузи, – отвечает Кесси.
К полудню звуки, которыми сопровождается сборка, будят даже Скайлера, невзирая на джетлаг.
– А зачем ей бассейн с гидромассажем? – спрашивает он.
– Терапевты говорят: вода ей полезна. Оказывает поддержку.
– А можно мне купаться, когда ты им не пользуешься? – спрашивает Оушен.
– Всем можно, – говорит Марина.
– Стоп-стоп-стоп, домашние правила, – встревает Кесси. – В бассейн только в купальнике. Без исключений.
Инженер прокладывает трубу к наружному вентилю – бассейн заполняется два часа, еще два уходят на то, чтобы вода стала теплой как кровь. Потом он загоняет своих ботов обратно в фургон и уезжает в Брементон. Деревянная ванна стоит на деревянной веранде, источая запахи хлора и свежего кедра. Оушен наблюдает, как Марина с плеском бегает трусцой в теплой воде. Потом девочка нависает над краем бассейна, пока Марина разрабатывает верхнюю часть тела с помощью гантелей.
– Ты там вся морщинами покроешься.
– Я ими покроюсь на этой планете. Сила тяжести ужасно портит цвет кожи. Моя кожа была не хуже твоей.
– Значит, сиськи там тоже выглядят хорошо?
– Меньше провисают, но законы углового момента никто не отменял. Попытаешься бежать или даже повернешься слишком быстро – и вспомнишь, чем масса отличается от веса. Лишняя поддержка девушке никогда не помешает.
Вечером Оушен присоединяется к Марине в бассейне. Она забирается внутрь, чувствуя себя неловко в купальнике. Они расслабляются среди пузырьков. Марина вздрагивает от воспоминания: бассейн глубоко под кратером Макробий, достаточно большой для двоих, и дракон на потолке, старый дракон Восточного моря. Она смертельно устала после приключения в Море Змеи, и вода, теплая как кровь, баюкала ее. Карлиньос скользнул рядом.
– С тобой все в порядке, Марина?
Надо быть осмотрительнее с эмоциями. Племянница начнет выпытывать, и придется рассказать про Карлиньоса.
– Просто вспомнила кое-кого. Мужчину.
– Ух ты! – говорит Оушен, предвкушая секс и секреты.
– У этой истории нет счастливого конца. Он был очень-очень красивым. Пропитанным насилием до мозга костей. Он был защитником «Корта Элиу».
– Что-то вроде гладиатора?
– С чем он не смог справиться – с тем, как это занятие ему нравилось. Оно было противоположностью всего, чем он хотел быть, но ему не удалось измениться.
Марина видит его, великолепного, ослепительного, на арене Суда Клавия: он стоит босиком на запятнанных досках, и от его пинка брызги крови врага летят в лицо Джейд Маккензи.
– Он умер, милая. Он надел свои боевые доспехи, взял в каждую руку по ножу и в одиночку пошел сражаться с врагами. Думаю, он знал, что не выживет. Он не мог жить с тем, что увидел в тот день в суде.
– Марина, а ты когда-нибудь…
– Убивала? Нет. Кажется, нет. Но я делала людям больно. Очень. Понимаешь, я была сильной. Как супергероиня. А потом моя сила пропала, и тогда я поняла, что пора домой. Мне там было страшно каждую секунду, но я никогда не чувствовала себя более живой. Люди – земляне – все время спят. Ничего вокруг не замечают. А там, наверху, всегда знаешь, что тысячи вещей сохраняют тебе жизнь. Ничего не принимаешь как должное. Ты можешь это понять?
– Я пытаюсь. Марина…
– Тсс… – Марина касается руки Оушен, но девочка уже видит, в чем дело. К ступенькам подходит лось и останавливается, внимательно смотрит на веранду; вот их двое, трое, а потом появляются еще два.
– Это был хороший год для них, – говорит Оушен, когда им снова можно говорить. – Странный год.
Свет на воде: пока внимание Марины было приковано к лосю, луна поймала ее в ловушку. Она стоит, видимая на две трети, над Ураганным холмом.
– Оле ку кахи. Может быть, оле ку луа.
– Что это?
– Лунные дни. Мы используем гавайский календарь. У каждого дня лунного месяца свое название. Лунный месяц не такой, как земной: наш год на десять дней короче земного года.
– Марина, – говорит Оушен. – Ты говоришь – «мы», «наш».
– Да, серьезно? – отвечает Марина. – Не боишься сморщиться в воде? Если не боишься, я покажу тебе свою Луну. Клинки, драконы и волки, о боже…
Глава тринадцатая
Нейронная связь, вживленная хирургами в Рождественском, – маленькая и умная штучка, но это все же протез. Изысканная ловушка, к которой Ариэль относится с осторожностью: нельзя забывать, что ты инвалид. Нельзя забывать о том, что твой позвоночник рассечен и ты паралитик. Но все равно технология потрясающая. С этим трансплантатом она может танцевать. Ариэль позволяет себе пируэт перед оконным экраном с его роскошным видом на усыпанную драгоценностями чашу Кориолиса. Она все равно в клетке для заложницы, но, по крайней мере, условия шикарные.
«Абена Маану Асамоа», – объявляет Бейжафлор. Ариэль заказывает чай и потягивает его, наблюдая, как вагон фуникулера поднимается от станции. Абена, как всегда, выглядит элегантно и самоуверенно, а также модно в накидке из искусственного меха и шляпке-таблетке с короткой вуалью. Но даже ей не под силу скрыть усталость от путешествия на поезде с одной стороны Луны на другую.
– Не понимаю, почему мы не могли сделать это через сеть, – говорит она, копируя для Ариэли свой отчет о достижениях. Хорошая девочка. Слишком хорошая, чтобы тратить талант на политику.
– Чтобы я знала, за кем посылать Дакоту, если будет нарушена секретность, – говорит Ариэль.
– У вас странная походка.
– Эти ноги ощущаются как чужие. Итак, предварительное слушание. Я хочу, чтобы его провела ты.
А еще у этой девочки потрясающий самоконтроль. У нее лишь самую малость распахиваются глаза.
– Вы адвокат и ведете тяжбу.
– На видимой стороне с этим кое-какие проблемы. Я не племянница омахене.
– А я не адвокат.
